Дань псам. Том 2

– Он только думает, что услышал. Любезный жрец, Крупп уверяет тебя: ты не слышал, ты ошибся. Любезный жрец? Да, Крупп слишком щедр, слишком снисходителен; внимай-внимай! Или вынимай-вынимай? Неважно, эта ухмыляющаяся жаба не поймет. Да у его мула глаза умнее, чем у него самого. Что ж, любезный жрец, уже поздно и тебе пора баиньки, правда? И в тоскливом одиночестве, вне всяких сомнений. Да?

Искарал Прыщ выпучил глаза и ахнул. Его взгляд упал на бхокарала, который, сидя на булыжнике рядом, повторял гримасы жреца.

– Мои поклонники! Ну конечно! Вы! Да, вы! Собирайтесь и атакуйте жирного дурака! В атаку! Ваш бог велит вам! В атаку!

– Млавлаоблоссблэоублагмильэббинг-облайблафблаблаллблаяр-блаблабнаблахблалблах!

– Что?

– Бла?

– Бла?

– Ярб?

– Бе! Вы тупые, бесполезные уроды!

– Сам ты блаблублаблаблахлалалабала!

Искарал Прыщ нахмурился.

Бхокаралы нахмурились в ответ.

– Крысиный яд! – прошипел Прыщ. И улыбнулся.

Бхокарал протянул ему какашку. И улыбнулся.

Время разумных переговоров закончилось.

Дрожащий боевой клич Искарала Прыща прозвучал несколько придушенно, поскольку жрец подался вперед, поднявшись на стременах и растопырив пальцы, как когти хищной птицы, – и мулица неохотно двинулась вперед.

Крупп грустно смотрел на мучительно медленную атаку и вздохнул.

– Значит, до этого дошло? Ну, так тому и быть. – И он послал своего боевого мула вперед.

Скакуны сближались: шаг, другой. И еще шаг.

Искарал Прыщ царапал воздух, шатался и качался, голова болталась. Бхокаралы с криками кружились над ним. Мулица Верховного жреца отмахивалась хвостом.

Боевой мул Круппа принял вправо. Мулица жреца тоже приняла вправо. Головы животных поравнялись, затем плечи. Тут мулы и остановились.

Рыча и плюясь, Искарал Прыщ бросился на Круппа, который издал удивленное «уф». Верховный жрец сжал кулаки, выставил большие пальцы, клацал зубами – Угорь отмахнулся и совершенно случайно влепил пухлой ладонью Прыщу по носу. Тот откинул голову, ошеломленно ахнув. И возобновил атаку.

Они сцепились и в обнимку рухнули на булыжники.

Бхокаралы присоединились к схватке, обрушившись с небес с визгом и рычанием; сначала облепили соперников, а потом принялись драться друг с другом. Сжатые кулаки, выставленные большие пальцы, клацающие зубы. Со всех сторон набегали пауки, щипая крохотными жвалами всех, кто попадется.

Вся куча мала бурлила и кипела.

Оба мула отошли в сторонку и дружно развернулись, чтобы наблюдать.

А мы лучше оставим безобразную сцену.

Честное слово.

Когда в переулке появились две женщины, одетые в полупрозрачные платья, двигающиеся бок о бок с элегантной грацией – как сестры-аристократки, вышедшие на вечернюю прогулку, – Великие Вороны с криками разлетелись врассыпную, а Гончие Тени выстроились в ряд – шерсть дыбом, губы оттянулись, обнажая блестящие клыки.

Даже с такого расстояния Самар Дэв почувствовала исходящую от женщин силу. Она отступила на шаг, грудь сдавило.

– Да кто это такие, во имя Худа?

Карса не ответил, и она, обернувшись, увидела, что он смотрит на одинокого всадника, приближающегося со стороны озера. Всадник держал в руке копье; увидев оружие, Самар Дэв громко ахнула. Боги, теперь-то что?

Копыта коня гремели, как треснувшие храмовые колокола.

Не обращая на всадника внимания, Гончие Тени двинулись по направлению к двум женщинам. Пять громадных зверей шли осторожно, низко опустив головы.

В это самое время Высший алхимик Барук стоял у кареты во дворе усадьбы. Слугам и охранникам могло показаться, что он изучает безумное ночное небо, но никто из этих уважаемых людей не мог видеть его лица.

А он плакал.

Он не видел расколотой луны. Не видел проплывающих завитков дыма. Честно говоря, он не видел ничего, что могли видеть другие, потому что его зрение было обращено внутрь: на воспоминания о дружбе, на тяжкий груз, навалившийся потом; и в итоге на него накатывало нечто – он не был уверен, но, возможно, смирение.

В жизни приходится чем-то жертвовать, принимая тяжелые последствия. Бремя ложится на покорную спину или на плечи горьких мучеников. Таков выбор духа. И нет совершенно никаких сомнений в том, какой выбор сделал Сын Тьмы.

Великий муж мертв. Как много потеряно в эту мрачную ночь.

А он потерял друга.

И ничем не могло помочь понимание того, что многие сделали выбор и что у него своя роль в этом трагическом исходе.

Нет, он чувствовал только пустоту внутри.

Все казалось тонким и хрупким. Всё, что он ощущал в сердце, что он видел глазами. Очень хрупким.

Да, луна умерла, но грядет возрождение.

Это поможет ему?

Посмотрим.

Однако сейчас все, что осталось у него, это слезы.

Барук повернулся к карете и залез внутрь. Дверь захлопнулась, как только он уселся на покрытое подушками сиденье. Барук взглянул на своего гостя, но ничего не смог сказать. Сказать тому, кто потерял гораздо больше. Гораздо.

Ворота распахнулись, и карета поехала, покачивая лампами на боках.