Данэя

Этот способ возник когда-то как мера помощи женщинам, которые желали иметь своего ребенка, но по каким-то физическим причинам не были способны на рождение его. Так как усыновить или удочерить чужого ребенка не всегда была возможность, им можно было помочь таким путем. По мере совершенствования медицины и повышения всеобщего здоровья имплантация зигот применялась все реже; можно сказать, почти исчезла.

И тут о ней снова вспомнили. Поручить вынашивание и рождение детей наименее способным женщинам, а более способные пусть продолжают интенсивно трудиться! Это казалось прекрасной идеей.

Все произошло поразительно быстро. Затрачивая на создание ребенка ничтожно мало времени, женщина, его генетическая мать, уже не могла ни привыкнуть, ни привязаться к младенцу, которого родила за нее другая. Все более поглощенные работой, родители, генетические, постепенно прекращают общение с детьми.

Социологи оценивали произошедшие перемены весьма положительно. Во-первых, все дети стали получать исключительно квалифицированный уход. Во-вторых, их воспитанием занимаются только специалисты-педагоги: исключены все отрицательные стороны участия в воспитании родителей, далеко не всегда делавших все совершенно правильно. В-третьих, на детях никоим образом не отражаются взаимоотношения родителей, тем более что семья как таковая уже практически исчезла. В-четвертых, появилась возможность оптимально, с учетом требований генетики, используя необходимую информацию, переработку которой осуществляет суперкомпьютер, производить подбор генетических родителей.

На фоне всеобщего напряжения, вызванного желанием вырваться из начавшейся полосы упадка, все это казалось просто прекрасным. «Человечество, наконец-то, слилось в единую семью!»

Воцарилась абсолютная свобода в личной жизни, уже никак не связанной с рождением детей. Личная жизнь каждого больше никого не интересовала.

Дети, которые уже не знали родителей, стали всеобщими — и ничьими. Родственные отношения и семья исчезли. Если бы не все это, появление социальной категории неполноценных было бы абсолютно невозможно.

Даже при минимальном общении ни одна мать не допустила бы, чтобы с ее ребенком обращались, как с рабом или животным, каким бы он не был малоспособным. Родственные отношения надежно защищали когда-то малоспособных от превращения в неполноценных: они жили тогда среди остальных людей, выполняя посильную работу.

Теперь, превратившись в сирот, они остались один на один с обществом, которое стало смотреть на них, как на ненужную обузу. Их единственной защитой могли быть только педагоги, большую часть которых удалось убедить в необходимости отбраковки, — а силы остальных были чересчур малы.

Что делать с малоспособными? Уничтожать? Нет, конечно! Использовать — как используется абсолютно все, что только возможно, вплоть до трупов и экскрементов. Пусть исключительно они вынашивают, рожают, кормят грудью и нянчат детей. Это почетная миссия. Вот и прекрасно!

А остальные? Что с ними делать? А что угодно! И сделали: одних стали выращивать до нужного состояния, чтобы потом зарезать и воспользоваться их органами; других использовать как подопытных животных — после кроликов, морских свинок и обезьян; третьих — довольно гнусным образом употреблять для удовлетворения похоти.

— Но ведь была от этого какая-то польза?

— К сожалению, да. Общая интенсивность труда была выше, чем в предыдущую эпоху — и это частично заслуга использования неполноценных.

Но подобное оправдание имело и рабство. Благодаря ему перестали убивать пленных. И за счет труда рабов у свободных появилось время для занятий искусством, наукой и философией. И к тому же, одной интенсификацией труда нельзя было исправить создавшееся положение.

Наша эпоха — прямое следствие предыдущей. В ту эпоху удалось совершить фундаментальные открытия, позволившие проникнуть в совершенно новую область строения материи, совершенно необычную — почти неприемлемую с точки зрения прочно укоренившихся взглядов и «здравого смысла». Область огромную, требующую массу времени и усилий, чтобы охватить все ее стороны, прочно освоить ее. Привыкнуть настолько, чтобы свободно мыслить ее категориями. Чтобы она устойчиво заняла свое место в практической деятельности людей.

Мне кажется, что такие периоды будут неизбежно повторяться после каждой серии фундаментальных открытий, вторжения в совершенно новую, крупную область тайн природы. И, возможно, такие периоды будут становиться все длинней.

Надо понять это, чтобы не пытаться ускорять научный прогресс существующим образом. Его вред намного превышает извлеченную из него пользу. Та дегуманизация общества, которая его создала, и которую затем он питал и укреплял, укоренилась настолько, что ее никто совершенно не замечает. Пора остановить ее, пока не поздно! Её необходимо искоренить, а для этого — уничтожить бесправие неполноценных. Тем более, что оно с точки зрения необходимости изживает себя.

Вопросы? Опять нет? Да что с вами? Почему не спорите со мной?