Dantalion (СИ)

— Нет! Айзен-сама, пощадите, я не понимаю, что происходит! – арранкар прикрылся руками, и когда лезвие меча должно было пронзить несчастного пополам, его, до этого черные, пустые глаза замерцали цветом неба.

И вытянутая рука произвела разряд из Тоши-пушки. Айзен успел переместиться, но край плаща успел подгореть. Ничего не понимая, но в то же время пребывая в возбужденном любопытстве, Соуске изумленно взглянул на арранкара, что только что использовал оружие Тоши, которое все еще было надето на это «тело». Вытянутая рука концертировала следующий заряд, но другая, дрожащая рука перехватила её, заставляя опуститься.

— Не смей! Не смей! Это мое тело! – рычал взбешенный голос Тауры.

— А это мое оружие, — вибрирующим искаженными помехами едва прорвался голос Тоши.

— Ты гребанное скопированное лицо, ты не можешь существовать!

— А это мы еще посмотрим!

Тело развернуло руку в сторону собственного лица и произвело очередной мощный заряд. Истошная какофония криков вырвалась вместе с разрядом.

Тело, принадлежащее Тауре, наклонилось назад, выгнув спину. Изувеченное лицо таяло в телесной массе, то и дело меняясь. Айзен обошел не то синигами, не то арранкара с восхищением, с каким он всегда наблюдал за удавшимся экспериментом, наблюдал за калейдоскопом то желтевших, то светлеющих глаз.

Руки синигами вонзились в собственное лицо, оттягивая оболочку кожи под крик от раздирающей боли. Сцена напоминала сбрасывание шкуры во время линьки, лишь с одним отличием: тело начинало плавиться вместе с руками, и другая рука вырвалась из развороченной массы, пробираясь на свет. Черная реяцу окутала руку, позволяя той вырваться из оболочки, что разорвало напополам, и дрожащее обнаженное тело рухнуло на мраморный пол. Светлые локоны закрыли макушку. На дрожащих руках девушка приподнялась, отползая от все еще плавящейся массы, откуда доносились крики Тауры. Когда синигами подняла голову, вытянув руку в сторону сочащегося реяцу занпакто, Айзен узнал в ней Тоши.

— Невозможно, — прошептал Владыка, приблизившись.

Но Тоши уже ухватилась за гарду меча, и черная реяцу окутала её тело, подобно накидке, скрывая в своих объятьях.

— Верни мне его! Верни мое тело!

Телесного цвета масса поднялась ввысь, превратившись в сферу, что взорвалась, выпустив из своего тела душу в белом одеянии.

Таура потянулась к поясу занпакто, но, не обнаружив тот, дрожащим взглядом наблюдала, как Тоши, опираясь о её меч и едва держась на ногах, поднялась.

— Как ты посмела! Ты всего лишь списанная Данталионом информация души! Ты сдохла сорок лет назад!

Тоши взглянула на занпакто, словно тот что-то ей говорил, а после оглядела свои руки, что покрыла черная реяцу, скрывая её наготу, и только после этого она заметила Тауру, что превратилась в душу с разрушающейся цепью.

— Разве? – спокойным мягким голосом спросила Тоши. – Разве у моего солнечного сплетения образуется дыра?

В словах синигами не было ни толики яда или сарказма, лишь умиротворенная самоуверенность, что взбесило Тауру лишь сильнее. Но все же её руки действительно нащупали постепенно нарастающее пустое пространство.

— Нет! – дрожащим от страха голосом простонала Мэй. – Нет! Я не могу умереть! Данталион! Наш уговор! Ты обещала!

— Обещала? Ты даже не знаешь, какого пола твой занпакто? – Тоши устало прикрыла глаза, опустив голову.

— Заткнись! Не смей так говорить, словно это твой занпакто, а не мой!

Тоши дотронулась до лезвия меча, проведя по острой стороне. Выступила кровь, что окрасила лезвие.

— Видишь, у меня идет кровь, это тело материально, а значит, я все-таки существую.

— Дура, ты заняла мое тело! Ты всего лишь сгусток реяцу, скопированная информация!

— Не верно. Все тридцать личностей, что ты скопировала, не были информацией. И все это время они жили в этом теле.

Вытянув лезвие вперед, Орикава решительным тоном проговорила:

— Данталион, отпусти все поглощенные Таурой тридцать душ на свободу.

— Мой занпакто никогда эт… — но слова оборвались, как только черная реяцу, сочащаяся из гарды, с каждым всплеском превращалась в огоньки реяцу, что, сжимаясь и расширяясь, становились сферами.

Все тридцать поглощенных душ мерцали светлячками в тронном зале, некоторые из них трансформировались в когда-то еще целую оболочку. Среди них Тоши заметила Кейко, чьи серые глаза благодарно лучились улыбкой, и Орикава ответила чуть измученной понимающей улыбкой.

«Удачи, шкет, она тебе не помешает».

«Теперь вы свободны, Кейко-сан».

Таура, не в силах произнести ни слова, наблюдала, как когда-то скопированные ею «лица», что представляли из себя частички душ, исчезали, отправляясь в свое царство вечного покоя.

— Великолепно, — разнесся патетично-возбужденный баритон Айзена.

Тоши, не прекращая отпускать души на волю, обернулась на его голос. Соуске приближался, не переставая с восхищением наблюдать за мерцающими жизнями в его замке.