Данте

— Я сделал это не для тебя, — лгу я, потому что я здесь не ее гребаный рыцарь в сияющих доспехах. — Мои люди слишком заняты, чтобы отвлекаться, а ты, котенок, отвлекаешь.

— Я — я… — она заикается, ее красивые розовые губы приоткрываются и умоляют, чтобы их обхватили мой член.

— И если ты бродишь здесь полуголой, стоит ли удивляться, что мои люди считают тебя легкой мишенью?

Огонь вспыхивает в ее глазах. Вот она. Дикая кошка. Я не знаю почему, но нажатие на ее кнопки делает меня твердым, как гребаное железо:

— Я не полуголая! — настаивает она.

Я выгибаю бровь, глядя на нее, и мы оба оцениваем ее футболку:

— Нет?

— Ну… но это не значит, что… Я собиралась ложиться спать. Мне нужно было что — нибудь поесть. Я не думала, что здесь кто — то будет.

Ее щеки розовеют, когда она что — то бормочет мне, но мой взгляд прикован к ее телу. Эта футболка. Она слишком велика, чтобы принадлежать ей:

— Чья это вещь?

— Моя, — шепчет она.

Я делаю глубокий вдох, мои ноздри раздуваются от сдерживаемой ярости:

— Чья она была тогда?

Ее лоб хмурится:

— Бывшего парня. Мне нравится, потому что она мягкая. С ним ничего общего.

— Итак, ты разгуливаешь по моему дому в одежде другого мужчины? — я понимаю, что это звучит безумно. Я имею в виду, она должна иметь возможность носить то, что она хочет, верно? Так почему же у меня закипает кровь при мысли о том, что она носит одежду своего бывшего парня? Хотя не просто носит ее, а спит в ней. Это единственное, что есть на ее нежной коже. Единственное, что стоит между мной и ней прямо сейчас, когда я подхожу все ближе.

— Что? Это всего лишь футболка, — протестует она.

— Сними это! — приказываю я.

Она поднимает голову, сжимая челюсти в бунтарском неповиновении, что заставляет мой ноющий член еще отчаяннее хотеть оказаться внутри нее.

— Нет.

Я сжимаю руки в кулаки по бокам, примерно в пяти секундах от того, чтобы собственноручно сорвать с нее эту чертову штуковину:

— Сними это, или я сделаю это за тебя.

— И вернуться в свою комнату совершенно голой? — говорит она с хмурым видом.

— Я отнесу тебя голой обратно в твою комнату, если ты не прекратишь свое умничество, — рычу я, начиная расстегивать свою рубашку. — А теперь сними ее нахуй, Кэт. Я не буду повторять тебе снова.

— Тогда ты можешь хотя бы отвернуться? — спрашивает она, и в ее тоне слышится язвительность, которую я бы с удовольствием выебал из нее.

— Нет, — говорю я, качая головой.

— Ты чертов мудак, Данте, — бормочет она, снимая футболку через голову и держа ее перед собой.

Я стараюсь не показывать, что смотрю на нее, но я всего лишь мужчина, а не гребаный святой, и на ее невероятные сиськи и бугристые соски довольно сложно не пялиться. На ней черные хлопчатобумажные трусики с принтом в виде крошечных белых ромашек. Это попытка не думать о сладком отвлечении, которое скрывается под ними.

Я снимаю рубашку и отдаю ей, беру ту, что была на ней только что, и выбрасываю в мусорное ведро неподалеку. Она натягивает мою вещь, белый хлопок скользит по ее рукам, а затем по груди, когда она начинает застегивать его. Ее твердые соски выступают сквозь ткань, и все, о чем я могу думать, это взять один из них в рот. Она собирается меня погубить.

— Ну вот. Теперь довольный? — огрызается она, застегивая последнюю пуговицу, оставляя видимым лишь небольшой проблеск ее нежной кожи у основания шеи.

— Не совсем. А теперь возвращайся в постель, пока не нажила себе еще каких — нибудь неприятностей, котенок.

Она закатывает на меня глаза, а затем выходит из кухни в моей рубашке и выглядит слишком трахаемой для ее же блага.

После того, как Кэт уходит, я беру секатор из шкафа и засовываю его в карман, прежде чем выйти на подъездную дорожку, где нахожу Максимо, наблюдающего за Ленни, который сосет вейп так, словно от этого зависит его жизнь, и расхаживает взад — вперед. Увидев, что я направляюсь к нему, Ленни кладет вейп в карман и широко разводит руки.

— Я не знал, что она что — то значит для тебя, босс. Если бы я… — говорит он.

— У тебя было мое разрешение прикасаться к ней?

— Н — нет, — заикается он. — Но я думал, что она была…

Я прищуриваюсь, подходя к нему:

— Она была кем?

— Честная игра, понимаешь? — говорит он, пожимая плечами.

Секундой позже Максимо оказывается рядом со мной. Он выгибает бровь, глядя на меня:

— Он прикасался к Катерине?

— Он сделал это.

— Ой, — мрачно смеется он, недоверчиво качая головой.

— Подержи его за меня за руку, — говорю я, кивая в сторону Ленни, прежде чем достать секатор из кармана.

— Би — босс, — лепечет Ленни, делая несколько шагов назад. — Я твой кузен.

— Нет, ты двоюродный брат моего отца, Ленни. Этот человек — мой брат, — я киваю в сторону Максимо. — И даже он не прикоснулся бы к тому, что принадлежит мне.

Ленни застыл на месте, глядя на нас с Максимо, как испуганный олень на пути двух волков.

— Не заставляй меня, блядь, гоняться за тобой, Ленни, — рычит Максимо.