Данте

— Я скажу тебе правду, но ты должна перестать пытаться поверить, что я не тот, кто я есть, Кэт. Ты можешь это сделать?

— Да, — шепчет она.

— Я повел тебя на встречу с Никки, потому что знал, что есть шанс, что ты мне не поверишь, если я просто расскажу тебе, что произошло. Мне все равно, что другие люди думают обо мне, котенок, но мне не все равно, когда дело касается тебя. Дело не в том, что я не способен на то, во что люди верят, что я сделал. Это так. Но теперь ты моя семья, и в следующий раз, когда у меня будет для тебя сюрприз, я не хочу, чтобы ты беспокоилась, что я собираюсь похоронить тебя в какой — нибудь канаве.

— О.

— Вот почему я повел тебя познакомиться с ней.

— И почему ты хранишь ее секрет? Ты сказал, что защищаешь свою семью. Это потому, что ты думаешь о Никки как о семье?

— Нет. Она не моя семья, — признаю я с тяжелым вздохом.

— Тогда кто? — она моргает, глядя на меня, и пенни падает.

— Дикону пять. Никки ушла шесть лет назад— беременная крошкой Моретти.

— Нет… ты сказал… — она снова начинает плакать. — Боже, я не могу поверить, что я такая глупая. Он даже похож на тебя. Но ты сказал…

— Он не мой сын, Кэт, — уверяю я ее.

Она делает глубокий вдох, от которого ее идеальные сиськи вздрагивают под платьем.

— Тогда чьи? Не Лоренцо?

— Боже, нет. Дикон — наш младший брат.

— Твой брат? — потрясенно ахает она.

— Да. Мой отец изнасиловал мою невесту за четыре недели до нашей свадьбы, — тяжесть этого заявления со всей силой ударяет меня в грудь. — Он сказал ей, что убьет ее, если она когда — нибудь кому — нибудь расскажет. Она, вероятно, никогда бы этого не сделала, если бы он не обрюхатил ее. Он предположил, что мы с ней трахаемся. Так что, если бы она действительно забеременела, тогда не имело бы значения, похож ли ребенок на него.

— Но ты его сын. Как он мог…? Как бы он жил с этим?

— О, он бы получил от этого удовольствие. Поверь мне. Максимо пришлось помешать нам с Лоренцо убить его, когда мы узнали. Было бы нелегко скрыть исчезновение Сальваторе Моретти. Нам пришлось бы объявить войну, чтобы найти его убийцу. Кроме того, Никки умоляла меня ничего не предпринимать. Я думаю, она не хотела, чтобы на нее обращали внимание.

— Так ты говоришь мне, что Максимо был голосом разума в этом сценарии?

— Да.

— Вот это полный пиздец, — говорит она с мягким смешком, который заставляет меня улыбнуться.

— Я знаю.

— Так вот почему ты не позволил ему танцевать со мной на нашей свадьбе? — она шепчет.

— Да. Он никогда, никогда не тронет тебя пальцем. Если он когда — нибудь причинит тебе боль, котенок, никто не сможет помешать мне оборвать его жалкую жизнь. Но никто никогда не должен узнать, что он сделал. Маленький Дикон никогда не узнает, что был зачат таким образом, а мой отец никогда не узнает, что Никки жива и родила ему еще одного сына.

— Я знаю, — говорит она, пряча голову у меня на груди. — Бедная Никки.

— Сейчас она счастлива. И все они в безопасности. Они с Сабиной построили себе хорошую жизнь.

— Я так сильно люблю тебя, — шепчет она, прижимаясь к моей груди.

Я глажу ее по волосам и целую в макушку:

— Ты все еще устала?

— После всех этих боев? Ни за что, — мурлычет она, прижимаясь своим прекрасным телом ближе к моему.

— Ты хочешь потрахаться с загримированным лицом?

— Боже, да.

Я беру ее на руки и несу на кровать. Я переползаю через нее, задирая платье и осыпая поцелуями ее живот, прежде чем добираюсь до ее груди, раздражающе заключенной в лифчик:

— В следующей части ты мне понадобишься обнаженной.

— Тогда поторопись и раздень меня, демон.

— Сядь, — рычу я, и она делает это без колебаний, поднимая руки над головой, чтобы я мог снять с нее платье. Как только это сделано, я расстегиваю ее лифчик и прикусываю губу при виде ее обнаженных сисек. Теперь, когда она беременна, они стали еще больше.

Я толкаю ее обратно вниз, одновременно беря в рот один из ее сосков и сильно посасывая. Ее спина выгибается над кроватью, когда она тихо стонет.

— Что ты собираешься делать, когда они окажутся под запретом? — она хихикает.

— Мне придется насытиться до того, как они придут в себя, не так ли? — я оставляю дорожку поцелуев на другом ее соске, прежде чем пососать и этот.

— Ты так хорош в этом, — хнычет она.

Я запускаю руку ей в трусики и потираю ее уже набухший клитор.

— И это тоже, — стонет она.

— Ты дикий маленький котенок, — я хихикаю, двигаясь на юг, потому что хочу, чтобы мой рот тоже был там, где мои пальцы.

Мне даже не нужно снимать с нее трусики, чтобы знать, что она уже взмокла для меня. Я чувствую запах ее возбуждения, и мой член жаждет оказаться внутри нее. Когда я стаскиваю с нее трусики и несколько секунд спустя приникаю к ней ртом, она покачивает бедрами напротив моего лица, запуская пальцы в мои волосы.

— И в этом даже лучше, — мяукает она.

— Нетрудно хорошо поедать такую красивую киску, vita mia.