Данте Алигьери

Не будем углубляться дальше: история итальянской мафии интересует нас лишь как штрих, характеризующий менталитет народа, к которому принадлежал наш герой. Подобные сведения иногда что-то проясняют в мотивации тех или иных поступков человека. В данном случае — активность Данте, его тягу к политической жизни, которая не только способствовала его полному краху и привела к изгнанию, но и стала косвенной причиной его смерти, когда, будучи больным, Данте поехал в Венецию на важные дипломатические переговоры.

В чем же проявляется пресловутый итальянский менталитет, породивший Данте, мафию, а также львиную долю шедевров мирового искусства?

Прежде всего, в стремлении к сепаратизму и желании самоорганизоваться. Города-государства, города-коммуны со своими законами и валютой — Болонья, Венеция, Флоренция, Милан… В виде целостной страны Италия, как она существует сейчас, сформировалась лишь к концу XIX века, позже всех крупных европейских национальных держав.

Но в то же самое время именно в Италии находился Рим — одна из точек земного универсума. Вечный город сплотил вокруг себя сначала языческую империю, а потом — христианскую. И центростремительный универсум тоже неоднозначен. С одной стороны, Святой престол, папа, духовная власть; с другой — император Священной Римской империи. Это противоречие и породило конфликт гвельфов и гибеллинов, сломавший жизнь нашему герою и множеству его современников. Борьба представителей этих течений более двух веков определяла внутреннюю политику городов Центральной и Северной Италии, и сами участники порой с трудом разбирались в происходящем.

Казалось бы: что тут сложного? Всего две партии. Гибеллины поддерживают императора, гвельфы — папу. Но на реальной политической арене противоборствующих сил оказывалось гораздо больше, чем две. Тот же Данте, будучи гвельфом, пострадал вовсе не от гибеллинов, а от враждебного крыла своей же партии. К моменту его изгнания гибеллинов во Флоренции практически не было, зато гвельфы разделились на черных и белых. Черные, как им и полагалось, поддерживали папу, а белые, к которым имел несчастье принадлежать Данте, ратовали за независимость Флоренции ото всех и были не прочь объединиться с гибеллинами. Черные гвельфы тогда победили вовсе не из-за прогрессивности взглядов, а из-за стечения обстоятельств, где не последнюю роль сыграл внезапно вернувшийся из изгнания лидер черных, харизматичный Корсо Донати.

Но в 1270-х годах — время юности Данте — политическая карьера Корсо еще только начиналась…

* * *

…Дворец Моцци не имел столь высокой башни, как дворец Тосиньи, что на площади Меркато-Веккьо, но туда приглашались высочайшие гости. В нем гостили особы королевской крови и даже понтифик — Григорий X, посетивший город пять лет назад, в 1273 году. С виду замок ничем не отличался от других флорентийских дворцов — серый, сложенный из крупных каменных плит. Надежно зарешеченные окна-бойницы мрачно взирали на городскую суету.

Внутренние покои дворца не производили гнетущего впечатления, особенно второй, «благородный» этаж, где располагалась приемная зала. Ее стены, некогда голые, теперь покрывали фрески. Геометрические фигуры на них чередовались с идиллическими сценами из сельской жизни. Одну из стен украшали тяжелые ковры-каполетти. Здесь совсем не чувствовалось сырости, обычной в огромных каменных жилищах в осеннее время. Может быть, из-за новомодного камина, в котором весело потрескивали дрова, но скорее благодаря большому скоплению гостей, пришедших на праздник святой Репараты, покровительницы Флоренции.

Народу и вправду собралось много. Помимо семьи Моцци за столом сидели еще человек сорок — богатые и знатные флорентийцы. Были представители семей Строцци, Фрескобальди, Риччи, Каппони, Черки, Кавальканти. Был там и отец Беатриче, Фолько Портинари.

Гости как раз только дослушали длиннейшую канцону в сопровождении лютни о жизни святой Репараты и принялись беседовать. Разговор быстро перешел от праздника к разным городским делам. Начали обсуждать недавний бунт больных в госпитале Сан-Якопо-ди-Сан-Эусебио.

— Они потеряли всякий стыд! — возмущался синьор Риччи, член Совета ста, один из управляющих делами города. — Их лечат да еще и кормят получше, чем наемных работников. Знаете, у них каждый день мясо и вино!

— Но содержат их действительно хуже скота, — возразил Фолько Портинари, — в помещениях вообще не убирают, а людей кладут на узкие кровати по двое.

Риччи покачал головой:

— Это только тех, кто не слишком болен, чтобы не привлекать бездомных. Тяжелобольным полагается отдельное место.

— Я согласен, флорентийские больницы не напоминают райские сады. Но почему эти драчуны требуют что-то от нас? — вступил в разговор синьор Черки, также входящий в Совет ста. — Забота о здоровье граждан не входит в обязанности совета. У нас этим занимаются монахи и сами горожане. Вот пусть и занимаются.