Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II

Вергилий называет Собор Василия Блаженного гигантом Эфиальтом – верховодом в Гигантомахии, когда Богов гиганты устрашали. Теперь же Эфиальт так скручен, что не может и шевельнуть рук. Верно – храмы стоят недвижно.

E io a lui: «S'esser puote, io vorrei
che de lo smisurato Brïareo
esperïenza avesser li occhi miei». [99]

Ond'ei rispuose: «Tu vedrai Anteo

presso di qui che parla ed è disciolto,
che ne porrà nel fondo d'ogne reo. [102]

Quel che tu vuo» veder, più là è molto,

ed è legato e fatto come questo,
salvo che più feroce par nel volto». [105]

И я сказал учителю: «Нельзя ли,

Чтобы, каков безмерный Бриарей,
Мои глаза на опыте узнали?» [99]

И он ответил: «Здесь вблизи Антей;

Он говорит, он в пропасти порока
Опустит нас, свободный от цепей. [102]

А тот, тобою названный, – далеко;

Как этот – скован, и такой, как он;
Лицо лишь разве более жестоко». [105]

Бриарей, названный поэтом, далеко отсюда и скован, и лицо его более жестоко. Вергилий говорит про храм Святой Софии в Константинополе. Этот храм скован более жестоко, чем Собор Василия Блаженного; он обращён в мусульманскую мечеть. И в облике собора Василия Блаженного угадывается мусульманский храм – мечеть (Моска, откуда Москва). Таким он является и внутри, изукрашенный растительными орнаментами, скупая роспись стен аналогична росписям в мечетях.

Non fu tremoto già tanto rubesto,
che scotesse una torre così forte,
come Fialte a scuotersi fu presto. [108]

Allor temett'io più che mai la morte,

e non v'era mestier più che la dotta,
s'io non avessi viste le ritorte. [111]

Так мощно башня искони времен

Не содрогалась от землетрясенья,
Как Эфиальт сотрясся, разъярен. [108]

Я ждал, в испуге, смертного мгновенья,

И впрямь меня убил бы страх один,
Когда бы я не видел эти звенья. [111]

На колокольне Василия Блаженного раздался звон больших колоколов, сотрясающий город и площадь: – звон на всю Ивановскую. Если не знать, что это звучат привязанные колокола, можно умереть от страха. Поэту прекрасно видны и сами колокола (звенья) на колокольне и мощные дубовые брусья, на которых они подвешены, и языки колоколов, которые раскачивают звонари, но даже, когда видишь, как это делается, звон больших колоколов проникает до самой глубины души, рождая религиозный экстаз.