Вспоминается рассказ Улисса о том, как «свой шальной полет / На крыльях весел судно устремило». Почему полет Улисса шальной, или безумный?[280]
Потому что он хочет достичь Бога, используя вместо крыльев весла, то есть человеческие силы. Но это невозможно: для того, чтобы прийти к Богу, нужна милость, которой не добиться без помощи Богородицы, без Ее веры.[Твоя забота, Твоя любовь не просто исполняют просьбы, но намного предвосхищают их: Ты понимаешь, в чем мы нуждаемся, и даруешь нам это, прежде чем мы сами это осознаем и выразим в просьбе или молитве.]
Это объясняет происходящее в песни первой «Ада», когда Данте может крикнуть кому-то: «Спаси!» (Miserere) именно потому, что рядом с ним оказывается Вергилий, посланный Беатриче, которую послала святая Лючия, а ту, в свою очередь, послала Богоматерь. Именно Мария еще прежде, чем Данте воскликнул: «Спаси!», устремилась ему навстречу через «трех благословенных жен» и потом Вергилия. Поэтому Данте может воскликнуть свое «Спаси!». Потрясающе!
[В Тебе сострадание, любовь, великолепие, в Тебе сочетается все, что есть самого прекрасного в человеке. В Тебе слилось воедино все благое, на которое только способно творение.]
Окончив это воззвание, представляющее собой так называемую каноническую молитву, святой Бернард переходит непосредственно к просьбе.
[ «Этот человек, — продолжает святой Бернард, — достигший глубин Вселенной и на своем пути увидевший все, что возможно увидеть, молит Тебя, как о Божественной милости, о таком мощном зрении, чтобы он смог обратить свой взгляд к Богу. Сделай так, чтобы этот человек, несмотря на то что ему предстоит вернуться в мир живущих, смог увидеть Лик Бога. И я, никогда не просивший Тебя так настойчиво за себя, как сейчас прошу за него, обращаю к Тебе все свои мольбы в надежде, что их будет достаточно, чтобы развеять перед ним
Это крик слепого из Евангелия:
Помню, когда в моем детстве на уроках катехизиса священник делил доску на две части и с одной стороны просил нас записать то, что нравится Иисусу, а с другой — то, что не нравится, мне нравились абсолютно все те вещи, которые не нравились Иисусу, а в другом списке не было ни одной вещи, которая пришлась бы мне по душе. И мы росли немного нервными, думая, что христианская жизнь — это противоположность счастья, наслаждения, блага. Тогда как Данте определяет встречу с Богом как