Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Более того, «взор мой жадно был к Нему воздет» — буквально это означает, что там мое зрение обострилось до последнего предела, обрело полную мощь, и только тогда я разглядел Лицо Человека в глубине Божественной Тайны. Но мне хочется думать, что этот стих «и взор мой жадно был к Нему воздет»[298] означает и то, что в этом Лице я узнал свое лицо. Я увидел в Нем свой образ, свою истинную сущность, свое настоящее имя. Там сокрыта правда о моей личности. О моей, не о вашей — со всеми моими индивидуальными особенностями, с чертами лица, волосами, костями, кожей. Таинство Воплощения позволило сделать так, чтобы в этом Лике, который является Ликом Христа, можно было узнать лицо каждого из нас.

Данте здесь словно прижимает Бога к стенке, говоря: «Оставим богословие и философию. Раз уж я здесь, Боже, скажи мне одним словом, кто Ты? Какова Твоя истинная природа?» И Бог ему отвечает: «Как, разве ты не понял? Я — это ты. Я — это ты, а ты — это Я. Мы одной природы, потому что тебя сотворил Я. По Своему образу и подобию». «Окрашенные в тот же цвет» означает одной природы. Рожденным, желанным, задуманным в вечности, в глубине Божественной Тайны, как чистая любовь и мысль Бога о вечности. Мы уже об этом говорили: то, что было сказано о Богоматери, «предызбранная Промыслом», относится и к нам. Из глубины времен, извечно Бог, или Сущее, краем глаза видит нас, заботится о нас, Он захотел нас, Он нас ждет, наполняет нас жизнью, «Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян. 17: 25).

Как геометр, напрягший все старанья,
Чтобы измерить круг, схватить умом
Искомого не может основанья,
Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своем;
Но собственных мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех Его усилий.

[Как математик, которого сводит с ума поиск квадратуры круга, потому что, несмотря на все подсчеты, он «схватить умом / Искомого не может основанья», не может найти формулу, в которой он так нуждается, так и я: перед этим новым открывшимся видением я силился понять, но сколько бы ни прилагал усилий, у меня не получалось.]

Я вновь повторюсь: как можно говорить, что Данте отказался от разума в конце чистилища? Сейчас он предстал перед Богом, ему открылась Тайна бытия, он увидел Тайну Троицы, Тайну Воплощения, и что же? Он впадает в мистический экстаз? Нет, он хочет понять. Он задается вопросом: как это объяснить? Как смог Бог, Сущее, породившее все, войти в жизнь и в плоть человека?

[Я «хотел постичь», понять, увидеть своими глазами, «как сочетаны были / Лицо и круг в сиянии своем», как могло быть, что в Божественной глубине, в триединой природе Бога внезапно зародилось бытие, отличное от Бога, являющееся Его частью, но другое, отличающееся от Него. Как мог Бог создать человека? Как Ему удалось сделать его подобным Себе и вместе с тем отличным от Себя? И как это возможно, что Он, Творец, согласился стать творением? Как Лицо оказалось вписано в круг? Как получилось увидеть это человеческое лицо в глубине Тайны Триединства?

«Но собственных мне было мало крылий», моих крыльев, то есть человеческих возможностей, было недостаточно, чтобы подняться на такую высоту.

В этой точке разум должен остановиться, потому что человеческий разум, в отличие от Божественного разума, ограничен. Поэтому он требует Тайны, утверждает ее, и в этом смысле утверждение Тайны — это самое разумное, на что способен разум. Именно в тот момент, когда разум напряжен максимальным усилием в попытке понять, он находит в себе мужество остановиться и сказать, что есть другой Разум, более великий, чем человеческий.]

«Высшее проявление разума — признать, что есть бесконечное множество вещей, его превосходящих», — сказал бы Паскаль[299]. «Есть в мире <…> кой-чего, / Что вашей философии не снилось», — вторит ему Шекспир[300].

И здесь, как мы уже говорили, в крайней точке движения разума[301] расцветает вера. «И тут в мой разум грянул блеск с высот, / Неся свершенье всех Его усилий»: последнее Божественное озарение позволило мне прийти к пониманию, ответило на желание моего разума. Вопрос, на который, казалось бы, нет ответа, в момент вспышки благодати получил ответ.