Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Словно очень влажный воздух раскрашивается в разные цвета, когда сквозь него проходит луч света. Данте уловил принцип физики, лежащий в основе возникновения радуги: отражение микроскопических водяных капелек, в которых свет преломляется и раскладывает волны разной длины на различные цвета. Конечно, он не мог дать детальное объяснение данного закона, но уловил самую его суть. Но более всего поражает единство, с которым этот реалистический принцип физики, основанный на пристальном наблюдении, выражается поэтически: сам воздух расцвечивается красками.

Данте не делает натяжки, привнося поэзию в описание природного явления: поэтическим является его восприятие действительности. Наука и поэзия идут рука об руку, потому что сама действительность, само природное явление воспринимаются через призму заключенной в них красоты. И «Божественная комедия» не просто переполнена подобными описаниями природных явлений, выполненными с научной точностью, но в то же время наделенными необычайной красотой, гармонией и поэтичностью: в ней открыто говорится, что существует особый способ наблюдения за действительностью, выстраивания отношений с ней, ведущий к Истине.

В песни первой «Рая» Беатриче обращается к Данте с разъяснением в тот момент, когда он возносится ввысь, но ошибочно истолковывает этот взлет:

<…> И начала: Ты должен превозмочь
Неверный домысл; то, что непонятно,
Ты понял бы, его отбросив прочь[307]

.

«Неверный домысл», лишающий нас возможности видеть вещи такими, какие они есть, — это наши предрассудки. Мы должны избавиться от предрассудков. Первый разумный долг ученого, наблюдающего за действительностью, — освободиться от предвзятых идей. «Неверный домысл» — вот что препятствует наблюдению. Мне нравится сравнивать эти слова Данте с тем, что сказал современный ученый Алексис Каррель, лауреат Нобелевской премии по медицине: «Наблюдать не так просто, как рассуждать»[308]. Часто мы испытываем комплекс неполноценности, так как нам кажется, что мы не способны рассуждать как ученые и не находимся на высоте достижений нашего времени. Но наш основной недостаток — это неспособность наблюдать, неумение воспринимать действительность в той простоте, в которой она себя проявляет. Алексис Каррель продолжает: «Общеизвестно, что в недостатке наблюдения и переизбытке рассуждения коренятся ошибки. Длительное наблюдение и короткое рассуждение ведут к Истине»[309]. Я думаю, что здесь современным языком выражена та же мысль, которую Данте вложил в уста Беатриче.

И еще я хотел бы добавить, что эта способность Данте видеть вещи такими, какие они есть, это подчинение собственного разума тому опыту, который доступен взгляду, отражает его любовь к реальности. Реальность достойна моего интереса, она обладает большим достоинством, и поэтому ее малейшая частичка наполнена поэзией и содержит в себе неисчерпаемый источник красоты. Реальность во всех ее малейших проявлениях способна вызвать удивление и вопрос: «Как же так?» Данте ясно одно: все существующее существует благодаря Любви, как говорится в первой терцине «Рая»:

Лучи Того,
Кто движет мирозданье,
Все проницают славой и струят
Где — большее, где — меньшее сиянье[310]

.

«Лучи Того, Кто движет мирозданье». Бог движет всем, позволяет существовать всему и приводит в движение мироздание. Это движение желанно Богу, его задает Бог. Движение всего мироздания, так же как и мельчайшей его частицы, — это знак любви Бога к Своему творению. Но не только. Данте добавляет: «Все проницают славой и струят / Где — большее, где — меньшее сиянье», то есть «лучи» Бога, слава Бога движут всем, но все — это не Бог. Вселенная создана Богом, но не тождественна Богу. Существует разница между творением и Творцом, заложенная в нашей культуре, в нашей христианской или иудейско-христианской цивилизации.

Это основополагающее различие, потому что оно пробуждает в нас интерес к творению: когда я вижу радугу или движение планет, я вижу знак чего-то большего, чем то, что доступно моему взгляду, знак того, что стоит за ними. Это не пантеизм, где все без различия соединяется в Божественном, но Божественное, которое порождает творение. И тогда интерес к творению предполагает интерес к частице Божественного, заложенной в творении. Потому что Божественные лучи «все проницают славой».