Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Мучительной державы властелин
Грудь изо льда вздымал наполовину;
И мне по росту ближе исполин,
Чем руки Люцифера исполину;
По этой части ты бы сам расчел,
Каков он весь, ушедший телом в льдину.
О, если вежды он к Творцу возвел
И был так дивен, как теперь ужасен,
Он, истинно, первопричина зол![132]

[Если он был столь красив, столь блистателен, сколь сейчас ужасен, когда восстал против своего Творца, то понятно, почему он источник всякого зла, всякой боли, всякой скорби.]

От него «исходит» (Данте вновь использует глагол procedere) не любовь (подобно тому, как от Отца и Сына исходит Святой Дух); от этого монстра исходит, рождается только зло:

И я от изумленья стал безгласен,
Когда увидел три лица на нем…

«Одна голова с тремя лицами…» Это отвратительная копия Троицы. Не совсем понятно, как эти лица, начинающиеся от плеч, «смыкаясь на затылке», составляют одну голову. Существовала традиция изображать Люцифера с тремя головами, как Цербера, но Данте говорит об одной голове с тремя лицами.

Одно — над грудью; цвет его был красен

[то, что находилось спереди, было цвета крови];

А над одним и над другим плечом
Два смежных с этим в стороны грозило,
Смыкаясь на затылке под хохлом.
Лицо направо — бело-желтым было

[болезненного цвета];

Окраска же у левого была,
Как у пришедших с водопадов Нила.

[Третье было темное — как у обитателей

территорий, примыкающих к Нилу.]

Что означают эти три цвета? Когда Данте предстанет Троице (песнь тридцать третья «Рая»), увидев три круга разных цветов, он скажет: «как бы Ирида от Ириды встала» (что соответствует в наших молитвах словам «Свет от Света») — таинственная игра цвета этих трех кругов символизирует тайну Троицы. Три лица Люцифера являются карикатурой на Троицу. Один из критиков предложил трактовать их как альтернативу трем богословским добродетелям: вере, надежде и любви — неверие, отчаяние, ненависть.

Росло под каждым два больших крыла,
Как должно птице, столь великой в мире;
Таких ветрил и мачта не несла.

[Но крылья были не такие, как у ангелов, а отвратительные, скорее как у летучей мыши.]

Без перьев, вид у них был нетопырий;
Он ими веял, движа рамена,
И гнал три ветра вдоль по темной шири,
Струи Коцита[133]

леденя до дна

[все было покрыто льдом из-за движений

трех пар крыльев].
Шесть глаз точило слезы, и стекала
Из трех пастей кровавая слюна.

[Из его шести глаз текли слезы, и кровавая слюна стекала из всех трех пастей, вечно терзающих, медленно жующих троих грешников.]

Это чудовище обречено на вечный вопль, глухой, полный ненависти к Истине, которая его победила.

Они все три терзали, как трепала,
По грешнику; так, с каждой стороны
По одному, в них трое изнывало.
Переднему не зубы так страшны,
Как ногти были, всё одну и ту же
Сдирающие кожу со спины.

[Тот, кого терзала пасть в центре, страдал не только от зубов, а и от когтей дьявола, сдирающих с него кожу.]

Тот, наверху, страдающий всех хуже, —
Промолвил вождь, — Иуда Искарьот;
Внутрь головой и пятками наруже.

Имя Иуды стало нарицательным: он совершил самое ужасное в истории предательство — предав Христа, предал Самого Бога. И Данте по тяжести этого греха находит для Иуды наказание еще более худшее, чем то, которое постигло двух других: его голова находится внутри дьявольской пасти.

А эти — видишь — головой вперед:
Вот Брут, свисающий из черной пасти;
Он корчится — и губ не разомкнет!
Напротив — Кассий, телом коренастей.