Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Я ждал, глаза подъемля к Сатане,
Что он такой, как я его покинул,
А он торчал ногами к вышине.
И что за трепет на меня нахлынул,
Пусть судят те, кто, слыша мой рассказ,
Не угадал, какой рубеж я минул.

Данте думает, что увидит туловище дьявола, по которому они спустились, однако видит только его торчащие кверху ноги. «Представьте себе, какой „трепет на меня нахлынул“, как я был не уверен, какие испытывал сомнения, как был поражен». Не поняли не только мы, но и сам Данте: «какой рубеж я минул». Однако Вергилий не дает ему времени на размышления и сомнения, это неподходящий для разговора момент, нужно уходить:

«Встань, — вождь промолвил. — Ожидает нас
Немалый путь, и нелегка дорога,
А солнце входит во второй свой час».
Мы были с ним не посреди чертога;
То был, верней, естественный подвал,
С неровным дном, и свет мерцал убого.
«Учитель, — молвил я, как только встал, —
Пока мы здесь, на глубине безвестной,
Скажи, чтоб я в сомненьях не блуждал:
Где лед? Зачем вот этот в яме тесной
Торчит стремглав? И как уже пройден
От ночи к утру солнцем путь небесный?»

Но что же произошло? Куда подевался лед? Почему Люцифер торчит вниз головой? Как получилось, что мгновение назад был вечер, а сейчас настало утро?

Вергилий объясняет: «Мы не спускаемся: Люцифер находится в самом центре земли, и там мы перевернулись и начали подъем в другую сторону, поэтому здесь уже день, в то время как там — ночь».

Он рассказывает о том, как Бог низвергнул Люцифера на землю, которая содрогнулась от отвращения и, разверзшись, образовала воронку. На дне ее, в центре земли, был заточен Люцифер. А с противоположной стороны образовалась гора, равная по размерам адовой воронке, огромная гора чистилища.

Мой вождь и я на этот путь незримый
Ступили, чтоб вернуться в ясный свет,
И двигались все вверх, неутомимы,
Он — впереди, а я ему вослед,
Пока моих очей не озарила
Краса небес в зияющий просвет;
И здесь мы вышли вновь узреть светила.

[Проследовав по этому трудному пути, мы устремились в ясный мир, в мир света, «и двигались все вверх, неутомимы». Я следовал за Вергилием, как вдруг в щели туннеля я разглядел клочок звездного неба. Постепенно прекрасные звезды мне открывались все больше, и здесь мы вышли вновь узреть светила.]

Вся песнь первая «Чистилища» посвящена смирению (мы об этом упоминали в связи с Одиссеем). И если в «Аду» обобщающим образом становится Люцифер, а слово «гордыня» становится главной характеристикой дьявола, то есть всего зла и греха, то, чтобы отождествить «Чистилище» с каким-то словом, мы должны прибегнуть к одному из двух вариантов: либо к слову «смирение» (отсылающему нас к личной добродетели), либо, на мой взгляд, к более точному и емкому понятию — «прощение».

«Чистилище» — великая песнь прощения, открывающая нам, что человек не одинок, что некто наблюдает за нами любящим взором. Всякое предательство прощается, достаточно только захотеть. В начале «Чистилища» Данте видит первую звезду, и это Венера, символ любви. Для вышедшего из ада бытие, Вселенная открываются как Любовь. «Чистилище» и «Рай» можно рассматривать как вхождение в реальность, то есть в жизнь, основанную на признании закона, управляющего Вселенной. «Любовь, что движет солнцем и другими звездами» — последняя строка поэмы. И Данте начинает «Рай» словами «Слава с Ним, Кто движет всем». Рай — это движение, желание, постоянно выполняющееся и умножающее само себя. Любовь такова по определению.

Выбраться из ада и увидеть Венеру — это великое начинание настоящей жизни, возможной на этой земле.