Данте. Преступление света

— Говорите, механизм теперь работает? — сказал Данте. — Покажите.

Механик кивнул и стал крутить рукоятку, высовывавшуюся из ящика. Раздался металлический звук.

— Я натягиваю стальную пружину. Подождите немножко.

Рукоятка сделала около десяти оборотов. Данте казалось, что с каждым оборотом пружина сопротивлялась все больше и больше. Наконец Альберто перестал крутить.

С другой стороны на ящике было что-то вроде барашка. Механик немного его повернул, и в ящике что-то затикало. При этом верхняя ось начала вращаться, постепенно набирая обороты.

Данте с напряженным интересом следил за тем, как полукруги со свистом рассекают воздух, словно крылья гигантского насекомого, готового оторваться от земли. Механизм легонько дрожал, но вес вращающихся частей был рассчитан настолько точно, что вращение полукругов было невероятно плавным.

— Смотрите! — проговорил Альберто и еще немного повернул барашек. Ось стала вращаться еще быстрее.

— Этот барашек соединен с внутренним тормозом, регулирующим скорость вращения.

Теперь два полукруга крутились с такой скоростью, что казались медными дисками.

— И для чего все это нужно? — спросил Данте.

Альберто осторожно повернул барашек назад, и механизм остановился.

— Я же вам говорил! Не знаю. Не вижу ему никакого применения. Механизм приводит в движение эти крылышки. И все.

— А может, это часть какого-то большого механизма? — растерянно пробормотал Данте.

— Вряд ли. Я тоже об этом думал. Вся система внутренних шестеренок предназначена исключительно для того, чтобы крылышки вращались. В корпусе нет никаких отверстий, через которые можно было бы подключить другие механизмы. Да и снаружи, кажется, тоже ничего не присоединить. Думаю, я полностью собрал механизм.

Сев на табуретку, Данте положил подбородок на скрещенные пальцы, не спуская взгляда с механизма в деревянном корпусе.

— Если есть регулятор скорости, наверное, этот механизм должен что-то измерять, — наконец проговорил он. — Но вы все-таки считаете, что это не часы?

— Это устройство не может измерять время человеческой жизни. Может, это действительно, армиллярная сфера[39], но предназначенная для совсем других небес и миров.

Кивнув, Данте поднял взгляд на Амида в надежде, что молодой араб хоть что-нибудь объяснит. Однако тот лишь недоверчиво поглядывал на механизм. Шторка, за которой лежала его постель, была приоткрыта, и Данте заметил на убогой подстилке книгу «Китаб Аль-Мир'Аж».

— Спасибо вам за работу, мастер Альберто, — вздохнул поэт.

Поставив механизм на ящик в углу, Данте велел спрятать его мешок и пообещал механику, что в ближайшем будущем отблагодарит его за труд, хотя и не представлял, как оправдает расходы на его вознаграждение перед секретарем городского управления. Не знал поэт и что ему делать с загадочным механизмом, но внутренний голос подсказывал ему, что это устройство не должно оставаться в мастерской. Слишком многие знают о том, что оно именно здесь!

— Я не жду от вас вознаграждения, — сказал мастер Альберто. — Ваш город приютил меня, когда я бежал от преследований, которым подвергались вальденсы[40]. Считайте, что я проделал эту работу в знак благодарности.

На пороге мастерской Данте повернулся к молодому рабу.

— Неси за мной ящик! — приказал он и взглянул на механика. Тот кивнул.

Внезапно поэт придумал, где скрыть механизм.

Где же его прятать, если не в аббатстве Марии Магдалины, которое и так таит в себе немало секретов!

ЧАС ДО ПОЛУДНЯ

анте быстро шел к аббатству. Молодой араб поспевал за ним с ящиком на плече. Механизм был не очень тяжелым, но на улице было так жарко, что скоро Амид уже обливался потом. Однако он не жаловался и старался не отставать от поэта.

На одном углу Данте велел арабу остановиться и поставить ящик в тени от палатки какого-то торговца. Сев на ящик, поэт сказал:

— И что же? Твой бог так же восседает на троне в своем царстве праведников? А что же случается с нечестивцами?

— На третьем небе Пророку была явлена бездна греха. Он увидел огромную воронку, засасывавшую грешников и семь ступеней грехопадения.

— Семь? По количеству грехов?

— Наказание же грешника являет собой прямую противоположность его прегрешению.

— Противоположность? И это вы стащили у Аристотеля! — усмехнулся поэт. — А как же твой пророк поднялся на небо?

— Вместе с архангелом Гавриилом, — ответил Амид, утирая ладонью потный лоб.

— А зачем ему понадобился архангел? — спросил Данте, задумчиво теребя нижнюю губу. — Ему что, самому было туда не залезть?

— Вознамерившиеся подняться на небо без помощи, — пристально взглянув на поэта, ответил Амид, — сожгут себе крылья. Лишь небесный дух может, ничего не опасаясь, предстать перед ужасным ликом Всевышнего.

— Вот бы и мне такого помощника! — пробормотал Данте, вскочил на ноги и пошел дальше.