Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)

В древности люди обитали в скалистых пещерах, но были тверды духом. Могущество современных людей обеспечено десятью тысячами колесниц, а дни их полны печали и скорби. Отсюда ясно, что мудрость не в управлении людьми, а в обретении дао, наслаждение не в богатстве и знатности, а в обретении гармонии. Ставить себя высоко, а Поднебесную низко – это приближение к дао. То, что называется наслаждением, неужели непременно заключено в том, чтобы жить в башнях Цзинтай и Чжанхуа, гулять по озеру Облачные Сны, у башни Песчаные Холмы[131], наслаждаться девятью мелодиями, шестью тонами[132], вкушать ароматные яства, скакать по ровной дороге, ловить рыбу, охотиться на фазанов?! То, что я называю наслаждением, – это обладание тем, чем обладаешь. Обладающие тем, чем обладают, расточительность не почитают за наслаждение, умеренность не считают причиной скорби. Вместе с инь закрываются, вместе с ян открываются[133]. Так Цзы Ся[134] ожесточил сердце борьбой и отощал, а обрел дао – и растолстел. Мудрец не служит телом вещам, не нарушает гармонии страстями. Поэтому в радости не ликует, в печали не скорбит. Тьма превращений, сотни изменений вольно текут, ни на чем не задерживаясь. Я один, освобожденный, покидаю вещи и вместе с дао выхожу. Поэтому, если обрел себя, то и под высоким деревом[135], и внутри пустой пещеры найдешь покой. // Если же не обрел себя, то будь хоть вся Поднебесная твоим домом, а тьма народа слугами и прислужницами, все будет недостаточно. Способный достичь наслаждения без наслаждения всегда наслаждается; а всегда наслаждающийся достиг предела наслаждения. Расставили гонги и барабаны, разложили флейты и цитры, разместили хоругви и подушки, развесили флаги и украшения из слоновой кости. Ухо наслаждается дворцовыми песнями, роскошной музыкой северных варваров. Красавицы выстроились рядами. Расставили вино, пустили по кругу чары. Ночь сменяет день. Разряжают самострелы в высоко летящих птиц, гонят собаками быстрого зайца. Это они считают наслаждением. Все пылает пламенем, источает жар. Встревожены, как будто влекомы к чему-то. Распрягли колесницы, разнуздали коней, убрали вино, остановили музыку – и сердце опустошено, как будто что-то утратило; опечалено, как будто что-то потеряло. Отчего? Оттого что не с помощью внутреннего услаждают внешнее, а с помощью внешнего услаждают внутреннее. Музыка звучит – радуются; мелодия прервалась – печалятся. Печаль и радость движутся по кругу, рождая друг друга. Разум взволнован и ни на мгновение не обретает равновесия. Доискиваются причин, почему не могут обрести его (наслаждения) плоть, а дни идут на то, чтобы губить жизнь. Это есть утрата того, чем обладаешь. Потому, когда внутреннее не приобретается внутри, а черпается извне для собственного украшения, оно не просачивается в кожу и плоть, не проникает в кости и мозг, не остается в сердце и мыслях, не сгущается в пяти органах. Вошедшее извне не имеет хозяина внутри, потому и не задерживается. Исходящее изнутри, если не найдет отклика вовне, не распространится.

Поэтому, слушая добрую речь, хорошие планы, и глупый возрадуется; когда расхваливают совершенную добродетель, высокие поступки, то и неблагородный позавидует. Рассуждающих много, а применяющих (планы на деле) – мало; завидующих множество, а поступающих так – единицы. В чем причина этого? В том, что не могут вернуть общую природу. Домогаются учения, не дав внутреннему проникнуть в сердцевину, потому учение не входит в уши и не остается в сердце. Разве это не то же, что песня глухого? Поет, подражая людям, не для собственного удовольствия. Звук возникает в устах, выходит из них и рассеивается.

Итак, сердце – господин пяти внутренних органов. Оно управляет четырьмя конечностями, разгоняет кровь и эфир[136], устремляется к границам истины и лжи, входит и выходит из врат сотен дел. Потому, если не дошло до сердца, а хочешь распоряжаться эфиром Поднебесной, то это все равно, что, не имея ушей, браться за настройку барабанов и гонгов; не имея глаз, //хотеть любоваться расписным узором, – никогда не справишься с этой задачей. «Душа Поднебесной не подвластна деяниям. Воздействующий на нее разрушает ее, завладевающий ею теряет ее» [137]. Сюй Ю, презирая Поднебесную, не пожелал сменить Яо[138] на престоле, а оказал влияние на Поднебесную. В чем причина этого? Следование Поднебесной и есть воздействие на Поднебесную. Все, что необходимо Поднебесной, заложено не в ком-то другом, а во мне, не в других людях, а в моем теле. Овладей собственным телом – и тьма вещей обретет порядок. Откажись внутренне от искусственных рассуждений – и страсти и вожделения, любовь и ненависть останутся вовне. Когда ничто не радует, не гневит, не несет ни наслаждения, ни горестей, то тьма вещей приходит к сокровенному единству.