Дао. Путь воды

Накануне нового 1974 года, когда Алан проходил свой путь бардо (тибетский и китайский концепт промежуточного состояния между смертью и перерождением)[6] длиной в сорок девять дней, а до его пятьдесят восьмого дня рождения оставалось совсем ничего, я видел весьма странный сон, в котором время, место и люди постоянно менялись. Сначала, как мне казалось, я был в Китае и видел монахов, – они пели во время ритуала, посвященного бардо моего отца. Затем я оказался в круглой библиотеке Алана, где он сам проводил службу, и говорил по-китайски голосом моего отца. Я играл на флейте, но она звучала, как гонг и деревянная коробочка. Затем Алан вдруг превратился в моего отца и заговорил на каком-то неизвестном языке, но я его прекрасно понимал. Грохочущий, раскатистый голос постепенно переходил в звуки бамбуковой флейты, на которой я играл, наблюдая за движениями его губ. Мой взгляд сфокусировался на черной подвижной пропасти его рта, и я видел комнату, полную звуков, вихрей цвета и света, я погружался все глубже и глубже и обнаружил спокойствие размеренной игры флейты. Проснувшись, я не понимал, кто я, какой сейчас день и где я нахожусь. После этого я летел по небу – не помню, на самолете ли? – и к середине первого дня нового года уже был у Алана в библиотеке.

Впервые после того, как он ушел, – а это случилось в ноябре, – я почувствовал себя поистине близким ему, когда сидел на улице перед панорамным окном (за которым внутри стоял алтарь с прахом Алана) и играл на флейте, а долины и холмы мне вторили эхом.

Это был ясный и чудесный день. Я взял у Джано ботинки для восхождения в горы, подвязал под подбородком накидку, взял тибетскую трость Алана и отправился вниз по тропе – прямо в глубины леса. Звук флейты возвращал меня к Алану, к тому, что есть вечное тело-дух. Когда я возвращался тем же путем, будучи почти на вершине холма, увидел, как прямо передо мной расцвел похожий на орхидею цветок. Я спросил его: «Что есть каждодневное Дао?» И тогда орхидея, лань – это второй слог в китайском имени Алана – ответила: «Да ничего особенного».

Мы же не слышим, как природа кичится тем, что она природа, да и вода не устраивает конференций на тему «техника течения». Столько слов могло быть потрачено зря на тех, кому это и не нужно! Человек Дао живет в Дао, как рыба в воде. Если бы мы учили рыбу – мол, ты должна знать, что вода состоит из двух элементов – водорода и кислорода, – она просто умерла бы со смеху.

Несколько месяцев я упорно пытался заполнить пустые страницы его книги и только выбрасывал всю свою писанину в мусорную корзину, пока вдруг не вспомнил одно утро в Чикаго. Алан проводил семинар и уже необычайно устал, даже слегка не соображал, когда ему задали супер-мега-интеллектуальный-важнее-самой-жизни вопрос. Прошло несколько секунд. И лишь некоторые из нас, кто накануне был с Аланом, знали, что он просто решил немного подремать, пока все остальные ждали и думали, что он просто медитирует, размышляя над вопросом. Наконец очнувшись, он понял, что напрочь забыл вопрос, и очень тонко и красноречиво выкрутился, придумав куда-более-супер-мега-интеллектуальный-важнее-всего-на-свете ответ, чтобы поразить всех нас.

Я слышу его смех. Всякий раз, когда попадаю в ловушку своих мыслей, я обращаюсь к нему. И во всех наших духовных диалогах ответ Алана всегда простой: «Ха-ха-ха-ха-ха! Хо-хо-хо-хо-хо! Ха-ха-ха-ха-ха…» Так давайте же все мы посмеемся от души, мы, люди Дао! Ведь, как говорил Лао-цзы: «Без смеха Дао не было бы таким, какое оно есть».

Предисловие автора

Некоторые китайские философы, жившие в – V и – IV веках, писали об идеях и укладе жизни, которые затем стали называть даосизмом – о взаимодействии человека с течением природного мира. Эти принципы мы можем наблюдать в течении воды, воздуха, в огне. Затем они были запечатлены на камне и дереве, а еще позже – во многих других формах искусства. То, что они хотели нам сказать, играет важнейшую роль сейчас, когда мы, люди +XX века, начинаем понимать, что наши попытки с помощью техники подчинить и «выпрямить» природу могут привести к разрушительным последствиям[7].