Дар

Фэб между делом уже учил Дашу языкам, благо, что учить её было одно удовольствие — девочка схватывала всё налету, и с нетерпением ждала, когда Фэб придумает очередную игру «в слова». Игры эти ей очень нравились, и благодаря им Даша уже сейчас могла общаться не только на русском, но и на паре наречий рауф, английском, французском, и эсперанто. С Верой Фэб планировал начать заниматься чуть позже, но уже сейчас младшая сестра с интересом прислушивалась и приглядывалась. Да и найденными в результате игры конфетами Даша с ней всегда делилась…

* * *

Проводив Берту и наскоро перекусив, попутно то отбирая у Веры леденцы, то отвечая на бесконечные Дашины вопросы, Ит одел девочек и они втроем пошли к лифтам. Прогулочная коляска стояла внизу, в колясочной, и это было очень удобно — не нужно каждый раз таскать её наверх и занимать место в лифте.

Гулять решили по маршруту, по которому не ходили уже пару недель — Ит предпочитал выбирать маршруты разные, так было интереснее. Вера ехала в коляске, а Даша то шла сама, то сидела у Ита на руках. Ит шел неспешно, с остановками — Вера расшалилась, и приходилось то и дело поднимать с асфальта вещи, которые она выкидывала из коляски, и складывать в мешок, висящий на ручке, и предназначенный для вещей, которые следовало дома помыть и постирать. В мешке уже лежали: пластмассовая синяя лошадь, которую невесть зачем купил весной Кир, замысловатое мягкое игровое кольцо из какой-то «посылки», резиновый кролик, два носовых платка, и Верина желтенькая панамка.

Таким порядком, с остановками, они прошли вдоль Яузы, и свернули во дворы. Остановились попить водички, потом Даша потребовала, чтобы он немедленно рассказал какую-нибудь новую сказку, и Ит на ходу принялся сочинять сказку про воробья, который строил гнездо из обрывков газеты, и так научился читать.

После сказки Даша сказала, что хочет покачаться, и Ит решил, что стоит в этот раз навестить старый дом — тот самый, возле которого он в незапамятные времена любил сидеть.[3] Иногда он приходил на это место, нечасто, но всё-таки приходил, и каждый раз вспоминал то давнее ощущение. Ни с чем не сравнимое.

Дом, конечно, за эти годы изменился. Его слегка перестроили, вместо коммуналок в нём сделали отдельные квартиры, а еще появились такие полезные вещи, как газ, центральное отопление, и небольшая детская площадка во дворе — качели на ней имелись, и даже не одни.

Жильцы за такой огромный срок сменились уже несколько раз, но всё равно, двор, пусть и немного изменившийся, сохранил тот дух, который Ит помнил и любил. Во двор было очень приятно приходить. Он оставался честным, старым, настоящим московским двором, и так же, как много-много лет назад, в нём цвел душистый табак, а жильцы весной сажали под окнами огурцы и помидоры…

Когда они вошли во двор, то первым, что они увидели, была загородка, сколоченная из грубого свежего горбыля. Загородка — и обломки конструкций детской площадки, сваленные в кучу неподалеку.

— Пап, а где качели? — Даша сделала было шаг и замерла. — Папа?..

Старый дом ломали.

Ит стоял, пораженный, не веря своим глазам. Та часть дома, которая выходила к Яузе, уж лежала в руинах, та, рядом с которой они любил сидеть, была пока что цела, но окна уже выбиты, двери сняты, на стенах трещины…

Это было хуже, чем удар ножом в сердце.

Ит почувствовал, что у него заболела голова, в висках застучала кровь.

«Не хочу, — подумал он ожесточенно. — Это… это нечестно! Не хочу! Что они делают, сволочи!.. Я хочу, чтобы всё было как раньше!!!»

Из оцепенения его вывел голос Даши.

— Пап, качели сломались, да? — спросила она.

— Да, малыш, сломались, — подтвердил Ит, разворачивая коляску. — Пойдемте домой. На нашей площадке покачаемся, хорошо?

— Ну, хорошо, — Даша как-то очень по Бертиному пожала плечами. — А починят? Качели починят?

— Не знаю, — Ит вздохнул. — Дашуль, я правда не знаю.

— Тели!.. — Вера решила, что на неё никто не обращает внимания, а это неправильно. — Нетю?..

— Нету, — подтвердила Даша. — Вон лежат. На земле…

Это было произнесено настолько трагическим тоном, что при других обстоятельствах Ит бы с трудом сдержал смех.

Но не в этот раз. В душе творилось что-то невообразимое, а голова и не думала переставать болеть, хотя никаких причин для этого Ит не находил.

На детской площадке возле высотки Ит, не взирая на головную боль, честно качал обеих девочек минут пятнадцать, пока Даша не сказала, что ей надоело. Только после этого он снова усадил уставшую Веру в коляску, и они пошли домой — пить чай, переодеваться, есть второй ужин и укладываться спать.

Фэб, к радости Ита, был уже дома, и даже успел перекусить.

Когда они вдвоем в прихожей раздевали девчонок, Фэб, едва взгляну на Ита, тут же спросил:

— Чего с тобой такое?

— Голова болит, — Ит поморщился. — Не понимаю, почему.

— Что-то случилось?

— В некотором смысле… — Ит замялся. — Дом сломали. Тот самый, помнишь?

— Сломали? — огорченно переспросил Фэб. Ит кивнул. — Ну и ну. Слушай, иди-ка ты ложись. Сейчас мы руки помоем, и я тебе подойду. Похоже на спазм.