Дар

Владимир Ефимович втянул голову в плечи и быстро перешел через улицу. Он внушил себе, что впредь не станет обращать внимание на странности сегодняшнего дня, ведь вполне возможно, у водителя всего лишь речевая дисфункция, или, быть может, все, произнесенное им, было неправильно услышано Столиным, а может быть, … Впрочем, не важно. Он выбросил сумбурные мысли из головы, но все же не удержался и снова глянулв сторону гостиницы.

Портье, вытянувшись по–солдатски, отдавал кому–то честь. На лице его, несколько расплывчатом из–за расстояния, Владимир Ефимович, впрочем, углядел подобострастие.

Он перевел взгляд на парикмахерскую и увидел, что женщина на балконе тоже отдает честь, надменно улыбаясь. Собак рядом с нею уже не было.

«Это какой–то сумасшедший дом, — сердито подумал Столин. — С другой стороны, мне с ними водку не пить — и баста!» — Он решительно подошел к ступеням парикмахерской, поднялся и потянул за дверную ручку.

Над дверью тихо звякнул колокольчик. Владимир Ефимович оказался в маленькой уютной прихожей. Прямо перед ним находился небольшой кожаный диван, на котором читала журнал миниатюрная женщина в тюрбане, сооруженном из полотенца. Взглянув на Столина, она улыбнулась и неожиданно неприятным голосом заверещала в сторону:

— Мила! Клиент!

На ее голос из–за угла показалась девушка в розовом халате с вышитым названием салона. На голове у девушки, впрочем, тоже красовался пышный тюрбан. Тепло улыбнувшись Столину, она жестами пригласила его в небольшой зал. Из трех установленных кресел одно было занято — спиной к Владимиру Ефимовичу на нем полулежал тучный мужчина в мохеровом свитере. Его огромные красные руки покоились на подлокотниках. Над ним трудилась рыхлая девица с угристым лицом (тоже в тюрбане).

— Вы сюда присаживайтесь, — защебетала Мила, указывая Столину на ближайшее кресло. — Я уже здесь сегодня поработала, вот теперь еще поработаю! У нас все по высшему классу! И прически, и полубоксы, и пробор! Фигаро здесь и там — это наш девиз!

Поборов вполне разумное желание уйти немедленно, Владимир Ефимович уселся в кресло, отметив про себя, что оно на удивление удобно, откинул голову и глубоко вздохнул. Девушка за его спиной ловко расстегнула верхнюю пуговицу на вороте рубашки и тотчас же заправила ворот в свитер, после воздушно скользнула к столику, взяла рулон чего–то, напоминающего мушиную ловушку, оторвала от него небольшую часть и обвязала ее вокруг горла Столина.

— Вам не туго? — пискнула она.

— У–ф–ф, нет–нет, — пробормотал Владимир Ефимович. — Послушайте… Меня, собственно, и не надо особо стричь, я, вот что, подровняйте так, хорошенько, со всех сторон. Словом, по высшему классу. — Он еще раз хмыкнул и даже слабо улыбнулся в ответ на девичью улыбку.

— Вы не волнуйтесь! — защебетала девушка. — Комар носа не подточит! У нас такие мастера, знаете ли… К нам из Ташлинска приезжали, и не только, ну, по обмену опытом… Я вас не сильно буду стричь — у вас волос такой густой, игривый! — Она неожиданно интимно провела рукой по волосам Столина, запустив пальцы в его шевелюру. От почти непристойного прикосновения Владимир Ефимович почувствовал некоторое давление в области паха и теплую волну возбуждения, что пронеслась от макушки и до самого копчика.

— Вам как, с разговором или без? — снова улыбнулась девушка, орудуя ножницами.

— Простите?

— Никто сразу не понимает, — она вздохнула, — Я имею в виду стричь вас с беседой или молча? Фраза эта, знаете ли, впервые прозвучала у великого писателя Ираклия Андроникова…

— У Вадима Шеффнера! — рявкнул сидевший за соседним креслом мужчина. — Учишь вас, учишь!

Столин поглядел в зеркало, и ему показалось, что мужчина в раздражении пытается выбраться из кресла, возможно, для того, чтобы более наглядно поучить недалекую девушку, но рыхлая парикмахерша тотчас же засуетилась вокруг него, приговаривая:

— Тише, тише, кыш — кыш — кыш, уже все, все, все…

— У Шеффнера, — еще раз буркнул мужчина и осел в кресле.

— Точно, у Шеффнера, — улыбнулась девушка. — Так как вас стричь?

— Если можно, без разговора, я люблю тишину, — сказал Столин и тотчас же устыдился своей грубости. В провинциальном желании доставить клиенту радость не было ничего плохого — просто он несколько утомился от калейдоскопа несуразностей и действительно с большим удовольствием посидел бы в тишине некоторое время.

— Ну что ж, без разговора, так без разговора, — ничуть не расстроилась Мила. — Тогда вы можете вовсе меня не слушать и не отвечать мне, а я буду вам рассказывать истории из жизни нашего города, пока вас стригу.

— Я не.. — начал было Столин, но девушка перебила его:

— И не спорьте! Прелюбопытнейшие, знаете ли, истории порой случаются здесь, в Олиуме! — Она принялась ловко стрекотать ножницами. — Вот вы спросите, поди, что может произойти в столь сонном городке, ан нет, сударь, у нас столько всего приключается ежедневно, что порой диву даешься, откуда и как. Ведь если здраво разобраться…

«Какой, к чертовой бабушке, Олиум?» — хотел было спросить Владимир Ефимович, но осекся устало.