Дар Авирвэля

В какой-то момент чуткий глаз Айвы сумел заметить вдалеке подозрительно знакомую местность. А потом, с ужасом осознав цель их пути, его рука чуть не выпустила из-под себя единственную подстраховку в виде крепкой, но не очень толстой ветки. Пришлось вернуться вниз. На этот раз, движения мужчины отдавали некой робостью и сомнением, но он отказывался показывать их и без того переживающим детям. Только сказал, что знает дорогу, и повёл их вперёд, по маршруту, проложенному маленькими, еле видимыми следами Мерлина. Артур думал, что лишь ему доступно истинное понимание тревог, сразивших мужчину где-то там, наверху. Но Киама очень скоро опровергла подобную самоуверенность, взяв своего наречённого брата за холодеющую от страха руку. В этот момент между ними тремя словно проскочила некая невидимая вспышка, оставившая лишь до и после этого странного момента.

Сколько Артур ни пытался, он так и не сумел добраться до истины: куда убежал его преданный пёс и почему Айва впал, наверняка под властью этого случая, в глубокие раздумья? Мужчина молчал, лишь изредка перебиваясь на топорные ответы, не проясняющие абсолютно ничего. Посему уже через четверть пути подростки решили избавить себя от ненужного любопытства. Киама замолкла и шла рядом с братом, крепко сжимая его ледяную руку. Артур же, изо всех сил стараясь перебороть могущественный интерес, постоянно шутил и отвлекался на ординарные детали природы: на поразительных в своей непохожести насекомых, на редких животных, несколько отличающихся от земных, и прочие пустяки. В итоге, он сумел сделать вывод о том, что флора и фауна здешних мест имеет не много общего с флорой и фауной Земли. Тусклые наброски, которые сложно пропустить мимо, связывали оба мира в единую систему.

Прошёл час. Или два. Никто не следил за временем. Только солнце давало ответ на вопрос, сколько часов их троица провела в пути. Но и его вскоре не стало. Ведь, как подобает силам природы, после жары всегда наступают дожди. И этот мир существовал по тем же правилам.

— Серые дни… Как обычно, в начале Авирвэля, — Айва глянул на спутников. — Мы немного задержимся.

Артур хотел спросить, что это значит. Но вскоре увидел всё своими глазами.

Тучи скрыли за собой последний жёлто-белый просвет, и лес погрузился в тоску и свежесть. Ветер затрещал над кронами, погоняя их то в одну, то в другую сторону, и открытые руки Артура покрылись мурашками. Лёгкий холодок остудил тёплые джинсы и пробрался в ноги, образуя не самые приятные ощущения. Только берцы остались на страже внутреннего тепла своего хозяина, и никакая грязь не смела нарушить это блаженство. Но совсем иные эмоции окружили Киаму: её лёгкая одежда, совершенно не подходящая для походов и странствий, развевалась на ветерке и раскрывала перед ним её тонкие ноги и руки. Украшения звенели и бренчали в такт дуновениям, но от этого не становилось легче. Бьющийся друг о друга металл дал понять, что ветер нарастает с каждой прошедшей минутой. И даже одетому Айве через какое-то время стало не по себе. Он съёжился, прознав о наступающем холоде, и глянул на подопечных: два дёргающихся комочка плелись следом, совершенно потерявшись в своих согревающих мыслях. Но всё, чем сумел помочь мужчина в этот трудный час, — курткой, заботливо протянутой излюбленной подруге. Хоть один из них перестал дрожать, как вибрирующий телефон.

Когда хлынул дождь, пришлось притормозить. Айва объяснил, что в дождь очень легко подхватить воспаление лёгких, да и следы, сколько ни пытайся, всё равно растают. Он подвёл детей под невысокое дерево, подходящее на роль зонта почти идеальным образом, и приказал ждать здесь. Спорить было бессмысленно: дождь шёл сильный, почти перешедший в разряд ливня, и идти под таким — явный признак идиотизма. Потому Артур присел на чуть мокрую траву, жмясь от стужи, и уставился на листву спасительного дерева. Его вновь поразили мысли о Мерлине, о его странном поведении и всём том, что им удалось пережить за столь краткий срок. Но эти вечные измышления прервала севшая поблизости Киама. В её глазах горел интерес, но она не стремилась выплеснуть его. Лишь глядела на юношу, упиваясь этим, и будто ждала, когда он задаст вопрос первым. Так и получилось. Он повернул понурую голову, зыркнул несколько по-лисьи, и развязал невольный диалог:

— Ты хочешь обратно?

— Да, — лаконичный ответ нисколько не помог ситуации.

— Наверное, потому что тебя воспитывали в роскоши…

— Наверное, — вновь затянулось молчание. — А скажи, почему тебе так нужен этот твой пёс?

— Как? Он ведь мой друг! Он… он жизнь мне спас. Дважды!

— Он же просто пёс. У нас тоже есть такие, но они… больше. И я не знаю ни одного эльрина, который бы назвал своего пса «спасшим чью-то жизнь». Они же просто животные!