Дар Авирвэля

Рыцарь даже не думал: кивнул головой и указал на своего напарника, призывая залезть к нему. Артур покорно согласился, обрадованный возможностью выжить и, возможно, даже поесть. После произошедших событий ни о каком сне не шло и речи, а вот утренний голод напоминал о себе постоянным урчанием в животе. Хотелось отведать блинчиков со сметаной…

Вышло так, что безумец действительно не смог убежать далеко. Он нашёлся на полпути к столице — Рубере, как объяснил младший рыцарь. Весь истекал кровью, из которой выделялся слабый дымок, и протяжно скулил в попытке заглушить подступившую боль. Капюшон упал с головы, и теперь на бледном мученическом лице показались вполне человеческие глаза, полные эмоций и чувств, уши, подобные то ли овечьим, то ли коровьим, и милая родинка на левой щеке. Соловые волосы слиплись; в них затесались паутина и листва, подхваченные во время побега. Его губы слабо подрагивали, как в приступе плача.

Тавеан Ликгон — так звали того огромного рыцаря на огромном коне с торчащими из затылка рогами — ничуть не сопереживал иссушенному мужчине. Глядел на него как-то разочарованно и думал над следующими действиями. Но, пока он думал, незнакомец завёл свою речь:

— Как поживает твой младший?.. — этот вопрос, пусть и звучал очень тихо и хрипло, но вполне задевал за живое своей язвительностью. — Что-то не вижу его среди вас… Хотя, тут появился весьма любопытный элемент… — он скосился на Артура с такой загадочной эмоцией, что юноша так и не сумел разгадать, к чему прозвучало слово «элемент». — Надеюсь, ты не подставишь его под удар с таким же каменным лицом, какое скорчил в прошлый раз. Сульрины немного отличаются от нас, ведь так?.. Он может и не простить…

— Ты не коснёшься моего достоинства своей желчной речью.

— Я могу коснуться твоей репутации, Тавеан… — мужчина блеснул сизыми глазами. — Ты же не хочешь, чтобы я выдал пару твоих грязных секретов?..

Лицо рыцаря побагровело от злобы и смущения. Ледяной слой, скрывающий эмоции, стёк по щекам лёгким потом, а мышцы напряглись так, будто несут на себе тяжёлый груз. Артуру показалось, что Тавеан Ликгон рыкнул, не сдержав переполнившую его злобу. Прежде чем прийти в себя, он чуть не захлебнулся в собственных муках совести. Но ядовитая ухмылка мужчины в чёрном балахоне вернула ему самообладание.

— Не смей шантажировать меня, мерзкое отродье. По тебе и твоим выходкам плачет Фаль! — громогласный крик Тавеана Ликгона разнёсся по округе, наверняка распугав мирных животных. Но незнакомец продолжил улыбаться.

— Не пугай меня какой-то рекой. Ты же знаешь, что это я её создал, — мужчина издал неприятный хриплый смех, который окончился продолжительным кашлем. Но это нисколько не попало во внимание рыцарей или самого незнакомца. Это заметил только Артур.

— Ну и что? Потонешь в собственном творении — как настоящий художник! И никто о тебе не вспомнит.

— Если меня забудут, вас будет ожидать повторение этой затяжной истории. Новый «тёмный» маг, новые разрушения, хаос и смерть… И он может не пожелать уходить на несколько тысяч лет, просто чтобы дать вам второй шанс! — сиплый восклик оказался таким громким, что окончательно посадил голос мужчины. Конфликт заглушился сам собой.

Никто не собирался лечить раны колдуна. Ему связали руки, проверили карманы и закутки одежд. Взглянули на глубокие порезы, запечатлевшие следы лезвия даже на кости (после этой картины Артур предпочёл отвернуться к своему псу). Но никто не предложил помощь. Только сказали, что «раны действительно смертельно глубокие», привязали к седлу Тавеана Ликгона и двинулись в путь. Поехали, совершенно игнорируя обессиленного и хромого узника, чей внешний вид громко молил о пощаде. Но его рот открылся, только чтобы вздохнуть.