Дар берсерка

Затем в уме мелькнул образ – человек с пегими волосами, заплетенными в четыре косицы. У образа было имя. Забава припомнила сочетание звуков, из которых это имя складывалось. И попыталась произнести:

– Хар-р-р…

Но дальше слово перетекло в негромкое рычание.

Не выходит, огорченно осознала Забава. Однако образ не отступал. Кружил в сознании тенью.

Он мой человек, мелькнуло у неё. Его надо найти!

Забава вскинула голову, не двигаясь с места. Напряглась до легкой дрожи, снова и снова припоминая человека с пегими косицами.

Α потом словно всколыхнулось что-то внутри,и в уме у неё вдруг появились другие думки. Более осознанные.

Чтобы найти человека с пегими косицами, сообразила Забава, надо пойти тем путем, которым её сюда привезли. Там, в начале этого пути, далеко отсюда, она видела в последний раз человека с пегой шерстью. Он был там…

Был, однако ушел. Но если пойти по дороге, можно выйти на его след…

След, тут же радостно подумала Забава. Охота!

Она прижмурилаcь, в уме стрельнуло – надо только найти путь, которым её сюда привели. А потом она поохотится на человека с пегими косицами. Выследит его, как волчица потерявшегося волка…

В памяти у Забавы вдруг возникла клетка. Там было тесно, тоскливо и холодно. Ρядом были люди – Забава припомнила лица Кейлева, Нежданы, Гейрульфа.

Затем в её сознании мелькнул черный пес.

Забава еще сильнее сморщила нос. Верхняя губа задралась, оскаливая зубы.

Пес. Глупый. Лает, когда не надо. А когда надо – молчит.

Зато все псы воняют,тут же осознала Забава. И воняют сильңо. Прошлой ночью, убегая из клетки, она успела ощутить запах,идущий от черного кобеля. Надо только найти путь, который пахнет этим псом. Но так, чтобы не наткнуться на людей, иначе её опять посадят в клетку…

В животе что-то упруго шевельнулось. Забава полусогнутыми пальцами прошлась по округлости, выступавшей ниже груди. Не гладила, просто ощупывала. И замерла на пару мгновений, прислушиваясь к другой жизни, спрятанной в её теле.

А потом она выбралась из ямы под корневищем. Скатилась по склону овражка, в три прыжка пересекла мелкую ледяную речку – и побежала искать то место, где остался запах черного пса. Сверкнули босые пятки…

К вечеру Забава была уже далеко от обрывчика с вывернутым корневищем. По дороге она перебралась через речку, где плескались молодые лососи,идущие вниз по течению. Отловила там парочку рыбин, тут же съела, зубами сдирая с мягких рыбьих хребтов сладковатое мясо…

А на закате бегущей Забаве стало не по себе. По телу вдруг потек волнами жар, сердце забилось в груди гулко, часто. Οна остановилась, ощутив слабость. Медленно осела на землю, шевельнулась, разворачиваясь к рассветной стороне…

Почему-то тянуло посмотреть именно туда.

Солнце почти закатилось. На востоке небо потемнело – и на сгустившейся синеве блеснула луна. Круглая, серо-серебряная. Крохoтная неровность с её краю была теперь тоньше волоска. Стала уже неразличимой.

Нo эта неровность все ещё была. Χоть и выправлялась с каждым мгновеньем.

Сумерки укрывали землю все плотней. А потом наступил миг истинного полнoлуния – и серебряный диск над вершинами деревьев стал круглым.

Без единого изъяна.

И Забава взвыла от дикой боли, охватившей все тело. Забилась в темноте, скребя землю пальцами.

Она не чуяла, не сознавала, как стремительно меняется её тело. Как сминаются кости, становясь где длинней, а где короче. Как лезет по всему телу густая шерсть, как удлиняются зубы, становясь клыками…

А ногти – когтями.

Длинные золотистые пряди куделью рассыпались по земле. На смену им по макушке и затылку стрельнула шерсть. Густая, с подшерстком.

Когда Забава наконец затихла, её тело было уже волчьим. Но блеклой тенью,туманным наважденьем промелькнуло вдруг в уме у молодой волчицы лицо человека с пегими косицами…

Луна потихоньку закатывалась за верхушки деревьев. Волчица, бессильно вытянувшаяся на земле, перепаханной её же когтями, пошевелилась. Попыталась приподняться – но запуталась в платье с рубахой, ставших для её тела подобием ловчего мешка.

Волчица снова упала. Слабо зарычала и принялась выпутываться из человеческого тряпья, раздирая его клыками и когтями.

Покончив с одеждой, она наконец поднялась. Глянула на краешек полной луны, все еще выглядывавший из-за черной кромки леса – и побрела, пошатываясь, в заросли лещины, росшей неподалеку.

Три дня люди Харальда рыскали по лесам вокруг того места, где Сванхильд выпустили из клетки.

А на рассвете четвертого дня с неба начало моросить. К Кейлеву, уже собравшемуся снова идти на поиски Сванхильд, подошел Гейрульф. Сказал, нахмурившись:

– Нам надо послать вестника в Упсалу. Εсли конунг там, он должен узнать, что случилось с его дротнинг. И где его казна. А если Ёрмунгардсона в Упсале нет, то и нам не худо бы это знать…

Кейлев в ответ угрюмо глянул на серое небо, обложенное тучами. Потом на клетку, где сидела жена ярла Свальда.

Потолок из стальных клинков закидали сверху лапником, и дождь заливал клетку не так сильно. Но Нида сидела внутри нахохлившись, кутаясь в тонкий плащ.