Дар богов

Вечером Сахьян то и дело вглядывался в серые тучи, высматривая луну. Дождь уже не лил напропалую, сменившись густой моросью. «Ни черту кочерга, ни богу свечка», – пробурчал Сахьян, ругая погоду. Он в очередной раз вышел во двор, но опять луны не увидел. Тем не менее утихший дождь давал надежду на то, что скоро разъяснится.

– Что, Жужа, пойдем на охоту? – потрепал он уши лайки.

Собака радостно тявкнула, преданно глядя хозяину в глаза. Жужа скучала по лесу не меньше Сахьяна и была готова нестись туда в любую погоду, лишь бы гоняться за дичью, а главное – быть рядом с хозяином.

– Пойдем. А если повезет, зверя добудем – я капканы поставил, должен же кто-нибудь попасться!

Жужа подтвердила его слова радостным лаем, будто бы говоря: конечно, добудем!

Сахьяну не терпелось проверить свои ямы и капканы, к которым он не наведывался вот уже почти неделю.

В тот вечер луны Сахьян так и не увидел, что не помешало ему утром отправиться в лес. Охотник облачился в армейский плащ – непромокаемый и тяжелый, натянул высокие кирзовые сапоги, взял карабин, еды на два дня и верную Жужу.

Жены у Сахьяна не было – по молодости он семьей еще не обзавелся, поэтому никто его не провожал. В холостяцкой жизни он находил некоторые минусы, хотя и плюсов тоже хватало. Последних, пожалуй, было больше.

– Стой, Жужа! Стой! Куда ты так рванула, оголтелая! – окликнул собаку Сахьян. Он не поспевал за ее резвой прытью.

К полудню моросивший с вечера дождь прекратился, оставив после себя сырость и легкую дымку в воздухе. Лес встретил их тишиной, нарушаемой лишь шелестом листьев и редкими птичьими голосами.

– Куда ты меня ведешь? – злился охотник.

Жужа, обычно послушная, в этот раз как ужаленная летела по зарослям напролом, куда-то в сторону.

– Думаешь, там дичь? Вряд ли. Зверь здесь не ходит.

Сахьян разговаривал с собакой как с человеком и был уверен, что та все понимает.

К этой яме-ловушке, к которой они вышли, вела удобная, но очень извилистая тропинка.

– Чего тебя понесло напрямки? Могли бы пойти в обход, – ворчал Сахьян, убирая с лица налипшую паутину.

Он осторожно подошел к яме. Потревоженные еловые ветки свидетельствовали о том, что в яму кто-то угодил.

– Молодец, Жужа! – похвалил он свою питомицу.

Сахьян нетерпеливо раздвинул ветки и заглянул в яму, надеясь обнаружить в ней дичь, но вместо дичи на дне неподвижно лежал человек.

– Эй, – окликнул его охотник. – Ты меня слышишь?

Человек не подал никаких признаков жизни – ни движением, ни голосом.

Сахьян озадачился. Жив ли он, или помер, непонятно. Во всяком случае, нужно проверить. Охотник закрепил на краю ямы веревку и спустился по ней в яму.

Лежал там мужчина примерно сорока лет, одетый в грязную, но хорошую одежду, с исцарапанным, небритым лицом. Мужчина дышал. По всему следовало, что он нездешний, а точнее городской. Только городские могут так одеться, идя в тайгу, – в хорошую, но непригодную для леса одежду и сапоги – тоже хорошие, кожаные, но короткие и промокаемые.

Сахьян выбрался из ямы, чтобы соорудить подъемное устройство. Тушу зверя обычно вытаскивают, привязав веревку к его конечностям, а чтобы вытащить человека, требовалась конструкция посложнее.

– Тяжелый бугай! – посетовал Сахьян.

Угодивший в яму путник имел плотное телосложение при высоком росте, редкие для здешних мест светлые волосы, европейские черты упитанного лица. Про таких бабушка Сахьяна говорила: «Пока толстый сохнет, худой сдохнет». Эта ее присказка пришла Сахьяну на ум не случайно – еще неизвестно, сколько пролежал в яме этот крепыш, а в таких условиях, в холоде и голоде, жировая прослойка – неплохое подспорье.

– Потерпи, брат, здесь недалеко, – приговаривал он скорее для себя, чем для своей пребывавшей без сознания ноши.

Метрах в пятистах был ручеек, за ним располагалась изба Халхима, которого жители близлежащего поселка Цунай считали шаманом, поскольку тот, по их мнению, вел соответствующий образ жизни: умел врачевать, владел техникой гипноза и, как поговаривали, знался с нечистой силой. Также Халхим разбирался в травах и кореньях, как зверь, чуял запахи, видел в темноте и слышал едва различимые звуки. Он прекрасно сам себя всем обеспечивал и не зависел от других людей: охотился, рыбачил, выращивал на грядках возле избы картошку, держал козу и кур, одежду и обувь шил из звериных шкур. Люди из поселка часто обращались к нему за медицинской помощью, из-за того что фельдшерский пункт был куда дальше избушки шамана и ему они доверяли больше, чем врачам. Сельчане в знак благодарности и почтения часто приносили Халхиму дары: кто мед, кто соль привезет, кто новый нож подарит, а кто его приемному сынишке Ваньке гостинец какой-нибудь принесет.