Дар богов

Сообщение о том, что Марина пропала, выбило Ивана из колеи. Зачем понесло ее в Питер?! Неужели эта романтичная особа ринулась следом за ним? Она – не Майя, Марина не обладает практичным умом и слишком наивна для жизни в мегаполисе. Иван вполне четко представлял себе, что случается с барышнями вроде Марины, которые попадают в большие города. К сожалению, далеко не всех из них ждет сказка со счастливым концом, чаще конец бывает плачевным, и Иван очень не хотел, чтобы сия недобрая участь постигла Марину.

Апрель. Санкт-Петербург

Лысоватый, с редкими гусарскими усиками, поджарый, даже худой, сорокадвухлетний мужчина, одетый по-молодежному в светлый в крупную клетку пиджак и джинсы, суетился и мельтешил, смахивал с застланного нарядной скатертью стола ложки и ронял салфетки.

– Подумать только, какая красавица! И умница, и отличница, и спортсменка-комсомолка… – прервал он себя нервным смешком. – Да, такие дела. Помру, ничего после меня не останется, кроме тебя. Даже не верится, что вот эта прекрасная девушка – моя дочь!

Марина молчала и краснела. Ей было очень неловко. Неловко смотреть на своего отца – такого жалкого и нелепого. Она отводила глаза к темноте оконного стекла, в котором, как в зеркале, отражалось ее лицо с брезгливым выражением. Неловко ей было сидеть у него на кухне, в квартире, куда в любой момент может прийти его жена (ее внимательный взгляд учительницы мгновенно засек «капитально» лежавшие повсюду женские вещи). Она же не знала про жену! Думала, он до сих пор любит только ее маму. Мама ведь так его расписывала! А он оказался совсем не таким – не восхитительным и не великолепным, не как на том фото двадцатипятилетней давности, и вообще никаким. Марина с трудом разыскала его через давних полузабытых знакомых, приехала без предупреждения, чтобы получился сюрприз. Теперь она не знала, что с этим делать и как ей «отменить» папу. Такое огромное, жестокое разочарование! И если бы не тяжелая сумка, она бы вскочила и выбежала за дверь без оглядки и без лифта.

Василий не смел смотреть ей в лицо. В его душе возрастало смятение. Он мучился и боялся сказать, что его нынешняя женщина всего на полгода старше дочери и она категорически не приемлет контактов с его прежними семьями, женщинами, детьми. Слава богу, она сейчас на даче. А ну как вернется? А если Марина задержится? И как ее выпроводить?

Его руки не находили места. Василий пролил чай, подскочил, сбегал за тряпкой, вернулся на место, протянул руку за спину – в хрущевской кухне все расположено близко, – выудил из раковины тряпку с застрявшей в ней вилкой. Подскочил с места снова – теперь уже чтобы поднять упавшую вилку. Постучал ею по полу (примета – чтобы никто не пришел), забыл про разлитую лужу и угодил в нее рукавом.

– Ах, ерунда! Все равно в стирку! – беспечно махнул он рукой, натужно улыбаясь. Снял пиджак, надетый по случаю знакомства с дочкой. Под пиджаком обнаружилась несвежая сорочка с оторванными пуговицами на пузе. Минута замешательства. – Пойду переоденусь.

Отец исчез в спальне за плотно прикрытой дверью. Марина осторожной кошачьей поступью пробралась в коридор, обулась, взяла оставленную в прихожей сумку, тихо повернула язычок замка и выскользнула за предательски скрипучую дверь.

Марина спустилась пешком, чтобы не ждать лифта и чтобы на площадку не вышел отец. Чтобы не говорить ненужные слова и не прощаться.

Свежесть улицы, морось дождя, темнота сумерек. И хорошо, что темно – он ее не разглядит, если посмотрит в окно. А она не будет оборачиваться, чтобы в последний раз бросить взгляд на два желтых квадрата на восьмом этаже.

Услышав звук открывавшейся входной двери, Василий обмер: Леля вернулась?! А на кухне – Марина. Как ее представить, как?! Знакомая? Леля закатит скандал. Дочь? Только не дочь! И не потому, что Леля не переносит его «бывших», тем более детей. Он в ее глазах сразу состарится на двадцать лет. Череда мыслей пронеслась в голове Василия со скоростью уходящего экспресса. Через минуту он понял: Марина ушла. Первым порывом было броситься ей вслед, отцовский инстинкт, забитый в дальний угол сознания, дал о себе знать. Хотя бы попрощаться, сказать формальное «не пропадай». Потому что так положено, ибо иначе – не по-людски.

Поборов внезапно проснувшуюся совесть, Василий выдохнул: вот все само собой и разрешилось, без его участия. Пусть лучше уходит себе – без фальшивых напутствий и тяжелых взглядов.

Он стоял у окна в комнате с выключенным светом, осторожно приоткрыв занавеску, будто снизу можно было его увидеть. Вглядываясь в темноту улицы и пелену дождя, он надеялся не увидеть ее силуэт. Чтобы все выглядело так, как будто и не было ее вовсе – умницы-красавицы, спортсменки-комсомолки, его дочери. Куда ушла Марина, он не знал. Не хотел знать. Даже не спросил, где она остановилась и к кому приехала, побоявшись услышать неудобное «к тебе».