Дар языков

– Мы с мамой так условились, перед тем как я пошла сюда на проект. Извините, друзья, что не сразу вам сказала про сына. Но с ним все в порядке. С его диагнозом разбираемся и – уверена – разберемся. Няня очень любит его, как своего, можно сказать. А маме так полегче работу искать, она же еще не получает пенсию по возрасту. Да и я немного отдохну, смогу больше времени уделить Жене и нашим отношениям!

Участники дежурно похлопали искренности Эллы. Им было все равно, на шоу сформировалась устойчивая формула речи: «мне-ему-ей на это все равно», неловкая, но честная.

В. после собрания ночевал в общем корпусе в громадной мужской спальне: он ушел от Лизы в общую из «семейной» комнаты еще до разбора. Лиза как брошенная женщина по правилам игры могла три-четыре дня провести в «семейной» комнате на семейной половине – в комфорте, со своим душем, туалетом и занавесью вокруг постели; занавесь отрезала камеры, можно было не думать, как выглядишь во сне. Эта относительная свобода продлится, пока В. при всех не объявит себя парой с Ольгой и не заселится в их же каморку, отправив Лизу в женскую спальню.

На следующую ночь В. предпочел устроиться не в мужской, а в женской спальне на одноместной постели с Ольгой: для правдоподобия и демонстрации серьезности намерений. Такое дозволялось, и прочие насельницы спальни терпели, они все равно так уставали от игры, что засыпали сразу – если не было весомого повода для ночного конфликта. Впрочем, так и договаривались: он теперь ночует с Ольгой, но Лиза все равно не могла уснуть. Растерянность сосала ее мозг, как болезненный упорный младенец.

К полуночи за стенкой в «семейной» у Эллы и Евгения традиционно принялись скандалить. Евгений кричал, Элла плакала, падали предметы, и еще казалось, что об стенку кидают мягкую грушу или помидор – со всхлипом разрывающейся плоти. На сей раз скандал долго не утихал, и плач Эллы звучал все надрывнее, а после полуночи звуки стали вовсе непонятными, Лиза не могла их расшифровать. Как будто скулит зверек, безостановочно, почти не переводя дыхание. Зверек-подранок.

Лиза терпела плач чуть ли не час, а после вышла из комнаты и постучалась к соседям. Звуки стихли. Дверь не открыли – естественно. Лиза замерла, почти не думая, сексуально ли выглядит ее итальянская пижама, но заметила боковым зрением, что камера в коридоре проснулась, повернулась и сфокусировалась на ней. Из-за двери Эллы и Жени донесся еле слышный стон, как если бы стонали из-под подушки и еще наброшенного сверху одеяла. Камеры фиксировали все, но Лиза решила наплевать на них и ударила босой ногой по двери – напрасно, замков по правилам не ставили: только пальцы ушибла. Двери распахнулись. Настежь, а то!

В комнате – ожидаемо – все было в полном порядке, даже излишне педантичном. Лиза прошла к алькову и отдернула плотную синтетическую занавеску, отделяющую постель от зоны наблюдения. Элла отбросила подушку, но продолжала стонать, скорчившись и закрывая руками лицо, по миниатюрным пальчикам и длинным платиновым волосам текла кровь. Евгений лежал, отвернувшись к стене и не шевелясь.

– Что с тобой? – Лиза старалась говорить тихо, но записывающую аппаратуру не обманешь.

Элла молча покачала головой, сделала слабый жест – уходи! Кровь потекла сильнее. Лиза мельком увидела распухшее лицо Эллы.

– У тебя нос сломан, – сказала Лиза, в общем-то, спокойно, но четко артикулируя – на камеру.

– Да, представь, какая неприятность, – голос Эллы изменился, она невнятно выговаривала слова, глотая кровь, – мы уже спали, я хотела выйти в туалет, поскользнулась, упала, расшиблась о подоконник – здесь, за занавеской. Не хочу Женьку будить, он сегодня так перенервничал на собрании! Расстроился, что я ему не доверяю, что не рассказала про сына! Помоги мне добраться до медпункта. Пожалуйста!

И Лиза очнулась. Если она, благополучная, свободная и ленивая, терпит ради небольшого по телемеркам гонорара (а Лиза – начинающая участница реалити-шоу, всего ничего времени съемок за спиной, ей только начали платить, и рекламного времени еще не дают, до него пахать и пахать), то что говорить об Элле! С большим гонораром. С солидными рекламными предложениями. И с больным ребенком. Без какой бы то ни было поддержки. Судя по разбору на проекте, точно без поддержки, у Эллы еще и мать-пиявка, не желающая сидеть с недужным внуком, значит, мать не в счет плюс, она с противоположным знаком.

– Конечно, Эллочка! Давай поднимайся, тихонечко, чтобы Женю не разбудить. Экая ты, подруга, неловкая! Хотя, к чему нам этот бред. И неуклюжий этикет… Как рано можно лицемерить, таить надежду, ревновать, разуверять, заставить верить, казаться мрачным, изнывать… Надо сказать администраторам, чтобы подоконники облицевали чем-нибудь, а то, честное слово, травматичные подоконники, под самый нос кидаются.