Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре

Я все время чувствовал его плечо, его дыхание, его заботу, и это придавало мне уверенности, которой так не хватало. А 13 марта 1993 года в нашем храме во время освящения придела преподобного Сергия Радонежского Святейший Патриарх рукоположил меня в иереи. Отец Феодор попросил, чтобы я не проходил практику в Елоховском соборе, а сразу был оставлен в Тушине, и на следующий день я уже служил литургию в своем родном и любимом храме.

И снова, как в период моего диаконства, отец Феодор был рядом. В храме вместе со мной было уже три священника, казалось, можно было бы настоятелю и отдохнуть, но батюшка приходил на мои службы, стоял в алтаре и все мне подсказывал. Он очень деликатно делал замечания на мои ошибки. Порой после службы он тихонечко перечислит огрехи так, что суть их запомнится навсегда, а чувства неловкости или обиды даже не появится. Сразу суть ошибки выявлялась, и в памяти навсегда закреплялось чинопоследование службы, правильный возглас и т. д. В такие минуты он вел себя не как настоятель с начинающим священником, а как с ровней. Мало этого, он сам иногда просил совета: «Как ты думаешь?.. Как ты считаешь?..» Было даже такое: батюшка просил меня делать ему замечания, если я вдруг замечу какую-либо его ошибку. Несколько раз я дерзнул обратить его внимание на определенные неточности, и как же он искренне благодарил меня за это! Вообще на приходе между священнослужителями были самые теплые и братские отношения, невзирая на то, что мы все такие разные. Он воспитывал нас доверием, потерять которое было самым страшным.

У него никогда не было никакого превозношения ни в алтаре, ни в храме, ни в обиходе. Мне доводилось несколько раз слышать от него в разговорах с прихожанами, что он «в храме не главный, а главный в храме – Господь».

Надо сказать, отец Феодор имел яркий дар сближаться с людьми, пробуждая в них все самое лучшее. Как отрадно было видеть, что от исповеди к исповеди, которые батюшка проводил, не считаясь со временем, порой до полуночи, просветлялись лица прихожан. Он был прост в общении и доступен. Со стороны он мог показаться очень строгим, но строг и необыкновенно требователен он был прежде всего к себе, а милостив и любвеобилен – к другим. Тем, кто знал его ближе, было известно, что на самом деле это не строгость, а огромная любовь. Такая милость изливалась на всех, с кем сводила его судьба!

Я по всем жизненно важным вопросам обращался к отцу Феодору как к духовнику. Волей-неволей это со временем выстраивает иерархию в человеческих отношениях: с одной стороны, воспитывает в духе уважения, почтительного отношения к учителю, а с другой – закрепляет дистанцию. Отец Феодор во всех смыслах был моим наставником и учителем, что проявлялось в моем воспитании как священника и как христианина вообще. Но между нами никакой дистанции не было. Правда, я всегда обращался к нему на «вы», хотя он всегда говорил мне «ты», и это понятно. Он не за панибратство нарушал дистанцию, это были более высокие дружеские отношения.

Огромным потрясением для меня было то, что отец Феодор примерно через полгода стал иногда исповедоваться у меня. Для меня было высочайшим моментом ответственности и доверия, когда он мне открыл свою душу. И могу сказать, не нарушая тайны исповеди, что перед крестом и Евангелием батюшка открылся человеком еще большей глубины и чистоты, чем в повседневном общении. То, что он доверял свою душу молодому священнику, с величайшей серьезностью, с глубочайшим доверием относясь к благодати священства, к опыту жизненному, меня поразило и сделало нас духовно близкими людьми. Эта близость проявлялась порой в совпадениях оценок, мыслей и даже в проповедях.

Бывало, я спрашивал у него: «Какие мысли прозвучали в вашей проповеди на поздней литургии?» Он отвечал, и мы с удивлением оба отмечали, что я на ранней, а он на поздней литургии говорили почти одно и то же. И это не потому, что у нас были какие-то общие источники для подготовки, оба мы часто говорили проповеди экспромтом. Батюшка нашел этому такое объяснение: «Как же может быть иначе? – говорил он. – Ведь мы у одного престола служим!»

…Умения жертвовать своим покоем, уютом семейным, умения преодолевать усталость после службы ради ближнего, чтобы отправиться в больницу, на кладбище или домой к больному человеку, – вот чего ожидает Господь от священнослужителя. Сполна обладал этим качеством отец Феодор. Конечно, он был воспитан в семье священника и воспринял это в преемственности, но при этом сам батюшка часто вспоминал уроки и отца Валентина Радугина, у которого начинал служение в священном сане. «На требу, – говорил он, – нужно реагировать мгновенно, помня, что это призыв Самого Бога».