Дар над бездной отчаяния

«Зачем мне ребятня, купец-муж? Тоска и пошлость. Вот оно, летучее счастье. Удар молнии, – надвое сердце…». – Будто споря с кем-то, она уронила руку на склонённую голову Карова, сжала в пальцах жёсткие, как конская грива, волосы. Тот вскинулся:

– Мари, мы едем в Петербург. – То ли велел, то ли спрашивал.

– В Петербург? Зачем? Тебе плохо здесь?

– Мари, ты – чудо. Богиня! Шахерезада не достойна быть твоей горничной, – сверкал он глазами сквозь свисавшие чёрные пряди, больно сжимал в руках её ступню. – Я приглашаю тебя на царскую охоту.

– На кого? На зайцев? – продолжила она игру.

– На самого-самого. На двуглавую корону.

У добычи дорогой мех?

– И очень страшные когти, – засмеялся Каров. – Подвернёшься под удар лапы и повиснешь с мешком на голове.

– Негодяй, ты тащишь меня в петлю. – Она шутливо пришлёпнула ладошкой по его макушке. Каров встал с колен, отмахнул назад волосы.

– Риск минимальный. Я хочу уничтожить, убить жертву, не приближаясь к ней. Никто ещё никогда не додумывался до такой охоты. Я буду…

– Георгий, давай с тобой обвенчаемся, – перебила легко, но внутренне натянулась струной. – Родим детей. Отец даст за мной много. Молчишь?

– Но, Мари, дети – это… это… – Он был совершенно сбит с толку, насупил брови. Он всегда супил брови, когда затруднялся с ответом. – Зачем нам с тобой плодить новых рабов. Чтобы их топтали, унижали…

– Каров, я хочу детей, двойняшек, – мальчика и девочку.

– Мари, мне понятен твой инстинкт самки, я хочу сказать – матери. Я согласен, но не теперь – после охоты. – Каров всё вертел в руках её туфельку. На миг ей показалось, что в руках у него – ножка ребёнка. Зажмурилась, будто ударили: «В Петербург, в Тобольск, к чёрту на рога, но с ним… Только с ним».

– Подари мне свой портрет, – сказал Каров.

– Какой?

– А тот. Зубами написал… Журавин.

– Не подарю. Я на нём не похожа.

– А по-моему, очень. Ты похожа там на Нефертити.

– На Медею я там похожа, на Медею…

13

«Смерть идёт за мной по пятам – умер отец, теперь эта трагедия», – император отвёл глаза от двух страшных цифр на листе бумаги. «1389 человек погибших и 1300 раненых на Ходынском поле». В памяти возникла череда лиц: мужчины, женщины, старики, подростки, лежавшие на кроватях в больнице. Изувеченные, они с радостью и обожанием приветствовали его и императрицу, жарко благодарили. «Великая награда иметь таких подданных», – подумал император.

Вспомнились разговор с самарским иконописцем, его смелые глаза. – Без рук, без ног, а твёрд и светел духом. Как верно сказал он про плотского зверя, дремлющего до поры до времени в каждом человеке. Там, на Ходынке, этот зверь пробудился в каждом из тысяч людей, лишив их разума и добра… И уже не люди, а дикие звери рвались к киоскам, давя и удушая себе подобных…

– Граф Пален с докладом, Вы ему, Ваше императорское величество, назначали, – доложил дежурный офицер.

– Проси. Пален – сухой, с суконным, будто продолжение мундира, лицом, заговорил бесцветным голосом, не позволяя себе никаких оценочных интонаций. За организацию народных гуляний на Ходынском поле отвечали министр двора Воронцов-Дашков и московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. И тот, и другой передоверили организацию празднеств подчинённым. Пален долго и подробно докладывал об уже известных государю колодцах после французской выставки, о незасыпанном овраге, о слухах.

– Сколь, граф, велика вина генерал-губернатора? – спросил император, выслушав доклад до конца. Опытный царедворец Пален в этом «генерал-губернаторе» без титула и имени уловил желание государя уяснить объективную степень вины.

– Ваше императорское величество, если бы великий князь Сергей Александрович, – сухо и монотонно отвечал Пален, – накануне сам приехал на Ходынку, вряд ли это что-то изменило. Овраг и колодцы были и при народных гуляниях в восемьдесят шестом году, и никто туда не падал. И даже если бы он приказал их засыпать, трагедия всё равно бы случилась. Никто не мог предугадать страшного рывка многотысячной толпы к киоскам. Судя по свидетельствам очевидцев, случилось массовое помешательство. В одну минуту спавшие в поле люди, подобно вспугнутому стаду, кинулись бежать, топча упавших.

– Выходит, главный виновник – слухи, что всем не хватит гостинцев и пива?

– Ваше императорское величество, накануне вечером обер-полицмейстер Москвы проезжал по полю. Видел огромное скопление людей. Для поддержания порядка он должен был прислать дополнительные отряды казаков и солдат. – Зелень столового сукна отразилась в очках графа, перетекла на лицо. – Казаки на лошадях как-то сдержали бы толпу.

– Подавили бы и казаков, – государь скомкал в горсти лист со страшными цифрами. – Зверь виноват, – неожиданно для себя произнёс он.

– Простите, ваше величество, не понял, – опешил Пален.

– Плотский зверь кинулся за пивом и колбасой.

– И подарков, и колбасы было в достаточном количестве, ваше величество…