Дар Небес

Платиново-белое облачное поле то густело, как закипающее молоко, то почти полностью рассеивалось, и тогда можно было разглядеть далеко внизу, на дне воздушного океана, очертания лесов, рек и полей, окутанных голубоватой дымкой.

А потом…

Питер слегка прищурился, думая, что ему мерещится.

У самого горизонта пелену истончившихся облаков пронзали бесчисленные темные пики. Казалось, исполинские горы достигли такой высоты, что вершинами вот-вот дотянутся до звезд. В отличие от серебристых и темно-синих башен Оморона, они были черны, как смоль.

И когда флаер плавно пошел на снижение, Питера вновь охватил страх и лихорадочное возбуждение.

Он чувствовал, что приближается к Фэлри – остро, как никогда. И больше не сомневался в том, что поступает правильно.

Звеняще-жаркий день клонился к вечеру, и бурые скалы в лучах низкого солнца приобрели неприятный красноватый оттенок, словно темная кровь выступила из покрывающей их сетки мельчайших трещин.

Море жадно лизало песчаный берег далеко внизу, горячий ветер трепал одежду Питера и Тайрона; он нес непривычные запахи соли, рыбы, сухих водорослей. Стоя на самом верху безжизненного каменного массива, охватившего все обозримое побережье, они молча созерцали открывшуюся картину.

Оморон при первом знакомстве произвел на Питера впечатление сказочно-прекрасного города дворцов.

Ясион напоминал скорее гигантскую неприступную крепость, в ней не было ничего доброго, а тем более сказочного. Казалось, кто-то взял в горсть узкие черные башни, и сжал их в кулаке, слепил вместе в одно неразрывное целое. Каждая башня стояла на собственном основании, но так близко к другим, что они казались единым монолитом, а высота их плавно повышалась к центру города – к тем самым гигантам, вершины которых Питер видел над облаками. Солнечные лучи, падая на стены Ясиона, словно исчезали, поглощенные ими без следа, – ни единого блика не вспыхивало на антрацитовых гранях.

И никакого признака людского присутствия – лишь шум и движение волн. Неприступный Ясион угрожающе возвышался перед пришельцами, словно предлагая им приблизиться, коли кишка не тонка.

– Сауронова цитадель какая-то! – невольно вырвалось у Питера, но Тайрон лишь пожал плечами.

– Город, как город. А что черный – так это они энергию солнца собирают, геотермалки, как в Омороне, здесь нет. Полетели, жрать охота.

Питер с трудом оторвал взгляд от циклопических стен.

Ясион казался «теремом без окон, без дверей», но флаер взмыл над морем, и уверенно скользнул в узкое пространство между башнями. Свет померк, стены чуть ли не царапали борта флаера – казалось, они летят по черному каньону. Над головой порой мелькали клочки голубого неба, но остальной мир словно исчез, поглощенный чудовищным городом.

Стиснув зубы, Питер упрямо смотрел вперед, стараясь не поддаваться ужасу, который излучало это место. Поскольку управлялся флаер мысленно, он не мог знать, ведет ли его Тайрон вручную или же работает автопилот, следуя сигналу ангарного маячка. Но через несколько минут мрачный лабиринт, похитивший у них последние лучи солнца, чуть расширился, и флаер скользнул в распахнувшиеся прямо перед ним ангарные ворота.

16

В отличие от оморонских ворота были совсем небольшими – флаер только-только в них прошел. Вот что значит выпендриваться и заказывать себе всякую дичь вместо стандартного флаера, хотел сказать Питер, но при виде ангара все мысли вылетели из головы.

Собственно, это был даже не ангар и вообще не помещение, а невообразимое пространство без пола и потолка. Вся гигантская башня, целиком, оказалась полой, как сгнивший изнутри древесный остов. Середину ее пронзала огромная круглая колонна, как бы башня в башне – она уходила вниз, в красноватый полумрак и в нем же терялась наверху. Местами монолитная, через равные промежутки она раскрывалась круглыми площадками, защищенными легкими ажурными решетками цвета темного золота. За каждой решеткой сиял мягким желтым светом фонарь, словно теплый огонек жилья, призывающий усталых путников ускорить шаг.

В отличие от сурового фасада Ясиона, терракотово-золотая гамма навевала удивительное тепло и покой. Никакой опасности не чувствовалось. Хотелось сесть под изящным фонарем в мягкое кресло, пить и неспешно угощаться изысканными явствами.

На площадках кое-где виднелись флаеры, но людей было совсем мало. Они негромко переговаривались, и шелест голосов напоминал трепетанье крыльев летучих мышей под пещерными сводами. Что-то чуть слышно, хрустально позванивало, словно серебряные колокольчики колыхались под порывами легкого ветерка.

Флаер мягко опустился на свободную площадку. Когда защитное поле исчезло, на Питера обрушилась волна теплого, влажного воздуха, напоенная ненавязчивым ароматом – словно легкий дымок от сгорающих засушенных цветов.