Дар Прозерпины

– Что, вспомнил Французскую революцию? Мне казалось, мы уже тогда в гильотину наигрались на всю оставшуюся жизнь. – Прозерпина ходила вокруг да около, что приводило в неописуемое смятение Ивана Ивановича, который теперь больше всего боялся утратить свой авторитет, тем более вся сцена разворачивалась на глазах других демонов. Он вился, сновал вокруг трона, не находя приемлемого решения. Наконец игра в кошки-мышки с Пифоном прискучила Владычице, и она сама предложила вариант.

– Так. Приказываю завести на купол стадиона… это достаточно торжественно… с одной стороны, а потом распылить на все четыре стороны, что весьма гуманно, учитывая, как жертва страшится боли. Таким образом, казнь под стать ситуации и, тем не менее, со вкусом.

– Гениально, – выпалил Иванов и захлопал в ладоши. Владычица обвела взглядом немногочисленную свиту.

– Вы правы, ваше величество.

– Несомненно.

– Восхитительно.

– Лучшего варианта не найти.

И так далее, в том же духе на все лады пели многоногцы, многорукцы, треглавцы и прочие члены свиты, иногда хлопая конечностями, иногда мотая головой от удовольствия и предвкушения казни.

* * *

Во время разговора с Фрумкиным и обсуждения казни никто из окружения Владычицы не заметил, как в здание стадиона пробрался человек. До поры он скрывался за рядами сидений, но, когда увидел, что свита окончательно потеряла бдительность, занятая демонстрацией своих восторгов по поводу мудрого решения Черной принцессы, выскочил из своего убежища и помчался к центру арены, на ходу выкрикивая стандартную для задержания фразу:

– Вы все арестованы! Руки за голову, всем лечь на пол!

– А это еще кто такой? – спросила Черная принцесса, удивленная внезапным появлением человека.

Пока Андрей Макаров безуспешно призывал всех собравшихся заложить руки за голову и лечь на пол, Иванов пытался оправдаться перед Прозерпиной за инцидент с вторжением на судилище постороннего:

– Понимаете, госпожа…

– Нет, не понимаю. Кто он? Почему он не со всеми? Как проник сюда? Отвечай кратко, по сути!

– О Великая Владычица! Этот недостойный представитель рода человеческого… Он нам не подчиняется… Он… Гм…

– Короче, Пифон!

– Госпожа, на этом человеке лежит печать… Ну, вы понимаете… Ему, конечно, можно кое-что инкриминировать… Например, он оказался в ситуации, когда, независимо от поведения, все равно имел прекрасный шанс очутиться со всеми.

– Так почему же ты им не воспользовался?

– Видите ли… Дело было так. Он милиционер, и ему начальник, который, к слову сказать, зарекомендовал себя большим нашим поклонником как большой любитель и знаток презренного металла, поручил расследовать дело о пропаже сограждан. Ну, вы понимаете… Полковник Полетаев строго-настрого запретил этому недостойному ваших очей отщепенцу выходить из здания управления, а он вышел, тем самым нарушив приказ, свое слово, грубо попрал субординацию и установленные в этой структуре правила. Однако если бы он их не нарушил, то также имел шансы оказаться среди прочих, поскольку пошел бы против долга, который толкал его продолжать расследование и спасать своих товарищей…

– Спасибо, не продолжай, я все давно прекрасно поняла. В этой истории неясно только одно, почему в таком случае он не со всеми? И что он все-таки делает здесь?

Иванов наклонился к темной Принцессе и что-то зашептал ей на ухо. Фрумкин, стоявший не так далеко и к тому же с детства обладавший превосходным слухом, расслышал обрывки фраз: «…не все так просто… светлые… вступились… не разрешают… он один на весь город такой».

Принцесса понимающе кивнула.

Андрей Макаров ровным счетом ничего в происходящем не понимал, но продолжал демонстрировать всем свое удостоверение в открытом виде, другой рукой переводил ствол пистолета с одного подозреваемого на другого. Стоит ли говорить, что его требование заложить руки за голову было грубо проигнорировано.

– Ну, что же ты не стреляешь? Или струсил? – спросила Прозерпина, грозно поведя головой.

Макаров, будто не слыша ее, повторял, как заклинание: «Всем руки за голову, лечь на пол». Прозерпина подала сигнал своим людям, и вот уже первый двинулся к Макарову. Андрей перевел свой пистолет на него, но смельчак оказался настолько странным, что стрелять было как-то неудобно. Карлик без головы с длинными тонкими ручонками.

– Гражданин начальник, а мне куда руки складывать? У меня нет головы. Что делать будем?

– Чем же ты говоришь?

– Боюсь, мой ответ сильно разочарует тебя, а тебя огорчать не велено. Так что уж извини. – И забавно засеменил в сторону.

Следующим к Андрею подошел изящно, строго одетый, степенного вида джентльмен с тростью.