Дар слов мне был обещан от природы

«Самоубийство — трусость,
Уход из рядов,
Злостное банкротство…»
Ох, как много слов.

Господа, вы про трусость
Молчали бы лучше.
Вам известно ль, как сладко
На пыточных крючьях?

Вы ли нюхали порох
В бесконечной войне,
Вы ли лбом пробивали
Выход к свету в стене?

«Грешник — самоубийца,
Хуже грешника нет».
Пусть вам слово Христово
Даст на это ответ.

Шел Христос по дороге
С верной паствой своей,
И увидел: в субботу
Пашет в поле еврей.

«Не грешит ли он, авва?» —
Кто-то задал вопрос.
И к работнику строго
Обратился Христос:

«Если знаешь, что сделал, —
Блажен ты еси,
А не знаешь, что сделал, —
Ты проклятый еси.

Если знал ты, что делал, —
То закон твой ты сам,
А не знал ты, что делал, —
То закон тебе пан» [60].

Для знающих — знание
Их высший закон,
Закона не знающий
Пусть оземь бьет лбом.

Раз знаю, что делаю,
То знаю лишь я —
И тот, кто узнал меня,
Полнее, чем я.

XX

Такой удобный инструмент,
Холодный и блестящий.
Один нажим… один момент…
И крови ключ кипящий…
Негромкий крик, а там, ей-ей,
Всему — поклон покорный.
Вот все лекарство для моей
Болезни — грусти черной.

В изящный этот инструмент
Патрончик задвигаю,
Взамен любимой, на момент,
Я к сердцу прижимаю
Его… Нажим… негромкий звук,
Как от свечи задутой…
Он мягко выпадет из рук,
С меня ж сорвутся путы.

Один момент — ну разве грех?
К чему нести страданье?
Хоть тут позвольте без помех
     Мне выполнить желанье.
Истлел орешек — ну так прочь
     И скорлупу пустую!
Один нажим — и в эту ночь
     без снов навек усну я.

Из югославской поэзии

Сербский эпос

Хасанагиница