Есть красота возвышенной души.Она ему досталась по наследствуИ тихо приказала: «НапишиИ в трате откровенности не бедствуй».Он это понял точно. И всерьезДошел до самой сокровенной сутиДорогой правды мужества без слезЧерез пустыни мерзости и жути.Каким он чудом оказался целВ застенках смерти и на поле бояИ не попал случайно под прицелВниманья вологодского конвоя?..Он видел путь народов и веков,Позор побед и славу поражений,И мировых страстей переполох,Который останавливает гений.Он сам себе тогда сказал: «Пиши!» —И в мир ушли пророческие книгиИ сняли в тишине с его душиБожественного знания вериги.1992
И.О. Фоняков
Альбигойцы
Просто воспоминание
Лев, сын Ахматовой и Гумилева,Со сцены желчно вглядывался в зал.— Попросим о родителях два слова! —И раз, и дважды кто-то подсказал.Был резкий голос раздраженно-громокВ ответ бесцеремонным голосам:— Я вам явился не как литпотомок,Я значу в мире кое-что и сам! —Мы после с ним в машине толковалиСпонтанно, ни с того и ни с сего,О мистицизме, о святом ГраалеИ альбигойцах — рыцарях его.— Их правило звучало непреложно:Когда захватят в плен тебя враги,Клянись и лжесвидетельствуй — все можно,Меняй лицо — но тайну береги!Ничто не исчезает здесь на свете, —Он палец поднимал и щурил глаз. —Как знать, быть может, альбигойцы этиЕще и ныне живы среди нас?<1995>
Ю.К. Ефремов
Сын двух поэтов
Памяти Льва Николаевича Гумилева
Пусть благодарственной осанной
Наполнят этот зал слова:
Спасибо Николаю с Анной
За лучший стих — живого Льва!
1987–1989В чреде унылых трафаретовСреди пигмеев исполин,У двух талантливых поэтовРодился гениальный сын.Одной безгрешностью греховен,Он в одиночку принял бой,Пусть ни во что не перекован, Зато — как выкован судьбой!Сумел он выжить, не сломаться,Пружины жизни обновить,Поднявши длань на Карла Маркса,Историю оздоровить!Напомнил скептикам Фомам,Которым чудо горше хины,Что есть и вышние причины,Не всем доступные умам.1994
II. Поэтические произведения
Стихи
Огонь и воздух
I am fire and air.
ShakespearДар слов, неведомый уму…
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все. Земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыты слово.
Но слово мечется, как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он бешеный скакал,
Влача останки Ипполита
И помня чудища оскал
И блеск чешуй, как блеск нефрита.
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою…
А я влачусь, как Ипполит
С окровавленной головою,
И вижу: тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
1934
Самоубийца