Дар слова

"Прибывшие оперативники восстановили... Водитель Свиридов Олег Петрович, 1958 г.р., поднялся в квартиру и минут через пять вместе с патроном спустился вниз... но, не проехав и десяти метров... Тело водителя, пробив крышу... самого г-на Котова в буквальном смысле... взрывное устройство с дистанционным управлением, эквивалентное... долгое время работал инструктором Краснопресненского райкома партии... уважением в деловых кругах... напрямую связывают с развернутой концерном кампанией по борьбе с видеопиратством в России..."

С разбегу Анжелка уперлась в неуместно игривую подпись - Фекла Алмазова, потом отодвинула от себя газету. Про Дымшица не было.

- Прочитала? - спросила мама.

Анжелка кивнула, потом спросила без выражения:

- Его-то за что?

- А пес их знает, - буркнула Вера Степановна. - Только не вздумай соваться туда с соболезнованиями - к Дымшицу теперь нельзя, сама понимаешь.

- Почему?

- Потому что его обложат со всех сторон, возьмут в оборот и его, и все его связи. Потому что непонятно, кому это выгодно. С партнеров и начнут, а как же...

- Начнут с тебя, - сказала Анжелка. - С тебя, мамочка.

- С...с кого? - изумилась Вера Степановна; по лицу ее словно судорога пробежала, она хмыкнула и удивленно спросила: - С какой это стати?

Они смотрели друг на друга, слезы потекли по щекам Анжелки, она вытерла их ладошкой и сказала:

- Там знают, что это ты.

- Где - там? Ты что, рехнулась?

- Там, - сказала Анжелка, быстро запихивая Тимошу в ящик с игрушками. Даже девчонки из бухгалтерии говорили, что на них наехали Лихоборы.

- Это кто такое сморозил, Анжелка? - с нехорошим спокойствием спросила Вера Степановна. - С кем ты говорила из бухгалтерии?

На Анжелку вдруг повеяло ледяным холодком: каждое сказанное и несказанное слово падало на весы, а по следам слов, в глубине тяжелых бессонных маминых зрачков скакали черные всадники смерти и белые всадники жизни.

- С кем - ты - говорила? - Мамин голос гремел под черепной коробкой безжалостными раскатами.

Анжелка отрицательно помотала головой. Слезы вытекали из глаз, заслоняя ее от мамы.

- Успокойся, детка, - сказала Вера Степановна с интонациями опытного хирурга, - успокойся и выслушай меня внимательно. Я что, в чем-то тебя обвиняю? Мы что - враги, соперницы? Для кого я мудохаюсь, для кого тяну жилы из себя и своры народа? Только ради тебя и себя, ради нас с тобой. Нас двое ты да я - а больше никого на всем этом подлом свете. Может, я была тебе плохой матерью, мало с тобой цацкалась, за ручку не держала - зато теперь у тебя есть все, доверху, с пенкой. А то б сидели сейчас на пару в этой вот конуре, грызли сухари и презирали друг друга за убогую жизнь. Такая была бы затяжная любовь. Душевная. А сейчас на нас работают сотни людей, миллионы долларов. И не потому, что я такая умная, а потому, что так обломилось. На моем месте хотят быть тысячи, миллионы людей - и кто-нибудь да окажется, если сумеет меня спихнуть. Ты этого хочешь? Нет? Тогда объясни мне, кто распускает свой поганый язык, откуда идет эта сплетня - потому что, клянусь могилой матери, я не имею к этому взрыву никакого отношения. Ты слышишь?

Анжелка кивнула.

- Дымшиц? - спросила Вера Степановна.

Анжелка всхлипнула и тоненьким своим голоском призналась:

- Я ничего тебе не скажу, мама. Давай считать, что я ничего не говорила, а ты ничем не клялась.

- Что он тебе наговорил? - полюбопытствовала Вера Степановна с некоторым даже сочувствием.

- Я не общаюсь с Дымшицем, - раздраженно ответила Анжелка. - У меня достаточно друзей, не надо делать из меня дуру. Но с ним ничего не должно случиться, мама. Ни-че-го. Это и в моих, и в твоих интересах, ты же умная женщина, мама!

- Может, и умная, но ничего не понимаю, - призналась Вера Степановна. Может, все-таки объяснишься? При чем здесь я?

- Я тебе все сказала, - Анжелка вскочила, чувствуя удивительную легкость в теле, и, как на крыльях, выскочила из кухни собирать вещи. С непривычки от этой легкости ее слегка заносило, пока она набивала сумку, а впрочем, вещичек было немного, в основном шмотки и разного рода заначки - в пять минут она собралась и с дорожной сумкой вышла в прихожую, а мать сидела на кухне чугунным изваянием и смотрела в окно.

- Квартира твоя готова, так что я тебе ничего не должна, - сказала Анжелка ей в спину. - А ты Владимиру Николаевичу должна зарплату и премиальные. Не обижай его - он тебе еще пригодится.

- Я пока что тебя с работы не отпускала, - не оборачиваясь, ответила мама. - Сдадите послезавтра квартиру - будут вам и зарплаты, и премиальные. И чтоб энциклопедия была, и расписка от старушки - все как положено.

Анжелка подумала, потом запихнула в баул свою холщовую сумку.

- До свидания, мама, - сказала она.

- Пиздуй-пиздуй, - откликнулось изваяние.

С этим напутствием Анжелка и выскочила в июньскую ночь, под ласковый дождик, замывающий все дорожки в прошлое.

6.