Дар смерти

Наверное, им занимались люди компаньона, на берегу… нет, никто не знает. Просто Ливар шел в порт, отмечался каждый раз в канцелярии… нет-нет, он не знает, кто там… правда не знает… НЕ НАДО!!! НЕ ЗНАЮ!!!

И палач соглашался с этими выводами. Не знает…

Что ж, значит, есть еще и другой конец цепочки. И за него предстоит потянуть на берегу. Рамон собирался этим заняться. Или лучше — пусть дядя займется, когда выздоровеет, у него лучше получается. Намного лучше.

Лишь бы выздоровел!

* * *

Я как раз стояла на коленях в пыли и ожесточенно пропалывала свой клочок земли от сорняков, когда в калитку постучались, и я обнаружила за забором Харни Растума.

— Госпожа Ветана?

Сиял он так, что хоть на маяке вешай.

— Господин Растум? — я особого энтузиазма не проявляла.

— Вы меня не пригласите войти?

— Прошу, — я с неохотой поднялась с колен. Мне оставалось совсем немного, и вдохновение было, а вот останется ли оно после визита начальства? Кто ж его знает…

Пришел бы на часок попозже, я бы как раз взвар пила…

Впрочем, Харни Растум не настаивал на приглашении в дом. Вместо этого он протянул мне свиток с большой печатью на шнурке.

— Госпожа Ветана, мы приглашены на завтра ко двору.

— Что?

Я едва не села попой на грядки.

Я?

Ко двору Алетара?

Что случилось?! За что?!

Харни вовремя подхватил меня под руку.

— Да-да, я тоже был в шоке. Госпожа Ветана, надеюсь, у вас есть подходящее платье…

— Да, наверное, — отозвалась я, думая совсем о другом. — Зачем нам туда?

— Потому что мы великолепно организовали работу с ранеными людьми. И сейчас нас хотят за это наградить.

Я усмехнулась, отмечая это «мы». Конечно, я и мой начальник, как же иначе?

— Господин Растум… могу ли я не ходить?

— Госпожа Ветана! Вета, ты с ума сошла?

Начальник выглядел так, словно я ему живую гадюку слопать предложила. Закусвая живыми же пиявками.

— Я могу сказаться больной…

— Тогда все это просто перенесут на более поздний срок. Но король будет недоволен.

Я покривилась.

— Я не умею вести себя при дворе. Я никогда…

— Ничего страшного. Я буду рядом с тобой и не дам тебе опозориться, обещаю!

Вот спасибо, благодетель…

— И выгляжу я… не придворно.

— Поверь, наш монарх выше этого.

Отговорок больше не оставалось. Я вздохнула.

— Господин Растум, вы сможете приехать за мной завтра? Чтобы я точно не опоздала и не случилось никакой путаницы?

— Разумеется! Нас пригласили на девять утра, в семь склянок я буду здесь.

— Замечательно.

По понятным причинам, радости я не испытывала. Бедная моя грядка, не быть ей прополотой. Повезло сорнякам…

Стоит ли говорить, что остаток вечера и ночи я провела в делах?

Подгоняла по фигуре единственное мое приличное платье, по иронии судьбы — черное, бархатное, сделала маску на лицо, попробовала отбелить руки…

И не успевала отбиваться от соседок. Харни не скромничал, орал на всю улицу, а крайней оказалась я. И все любопытство обрушилось на меня. Они шли по одной и парами, несли пироги и всякие милые безделушки, и у всех, у всех на устах было одно и то же.

Ко двору?! Правда?! А как?! А что?! А почему?!

На шестой соседке я сорвалась, вышла из дома и повесила на калитку табличку «приема нет».

Пошли все к кракену в пасть! Авось тот не отравится. А мне и так нервотрепки хватит!

* * *

Алемико сидел под дверью маминой спальни. Мама сейчас его не замечала, она никого не замечала.

Папе было плохо.

Алемико знал, что такое плохо.

Это когда нельзя гулять, нельзя играть, надо смирно лежать в своей кроватке и ждать мага, который поводит над тобой руками и что-то произнесет. Потом становится лучше…

А к папе маг не приходил.

То есть кто-то приходил, но это были не те люди.

Был какой-то Ренар, который водил над папой руками, и папе потом было плохо.

Мама плакала, а все ее утешали, и говорили, что папа обязательно поправится, только делали это такими отвратительными фальшивыми голосами, что им не верил даже Алемико.

Был какой-то лекарь, который осматривал папу, а потом развел руками. Вроде бы все правильно, но откуда взялась болезнь?

Забегал дядя, поговорил с мамой, стал совсем мрачным, и убежал.

И Алемико стало страшно. Очень-очень страшно, так он не боялся, даже когда сам упал, а мама кричала. А вот сейчас…

Папа может умереть?

И его больше не будет, Алемико никогда его не увидит, он никогда не поднимет сына на руки, не дождется внуков, не будет ходить с мальчиком в лес, не будет…

Папы просто не будет.

Разве это бывает?

Алемико не верил в смерть, но знал, что это может быть. Он ведь помнил старого мага, который умер, и лежал потом, такой равнодушный и холодный, словно это не он всего пять дней назад устраивал шторм в луже для лодочек Алемико…

Папа станет таким же?

А потом его сожгут и развеют пепел над морем?

Алемико этого не хотелось, но что мог сделать малыш?

Только сидеть под дверью спальни и надеяться на чудо. А его все не было, и не было…

Алемико и сам не заметил, как уснул. Проснулся он на руках у слуги, который относил его в кровать, и то, сил открыть глаза не было.

Слуги шептались где-то над головой, голоса слышались как издали…

— Бедный канцлер…

— И жену его жалко…

— А уж мальцу-то каково! Сам больной, еще и отца потеряет!