Дар царицы Савской

— Да… я же говорила, что ты мне не поверишь. Но это правда. Один из этих царей был молод и красив, другой — стар… хотя тоже красив особенной зрелой красотой и очень мудр.

Но я была молодой и глупой, я не ценила красоту старости и любила первого, молодого царя. И когда он приказал мне пойти и украсть у старика это кольцо, я пошла, и влюбила в себя старого царя, и украла у него кольцо, и сбежала с ним обратно, к молодому…

Но когда я вернулась — там, куда я пришла, ничего не было. Царство было разрушено, мой царь убит… я не могла поверить в его смерть и искала его, искала повсюду. Я верила, что если найду его и отдам это кольцо, — сила и власть вернутся к нему.

С тех пор я ищу его по всему свету. Молва не обманула — это кольцо дало мне долгую, очень долгую жизнь. Но вот насчет вечной молодости… это оказалось преувеличением! — Старуха захихикала. — Да, с вечной молодостью не вышло…

— Зачем вы дали это кольцо Анне?

— Я время от времени давала его разным людям… разным женщинам, которые казались мне похожими на меня прежнюю. На меня молодую. Если мне это кольцо не принесло счастья — может быть, оно принесет его кому-то другому?

Вот и Анна… мне показалось, я увидела в ней свои черты. Смелость, гордость… но она не уберегла кольцо, его у нее украли. Так часто случается… а теперь — хватит уже разговоров!

Ксения заслушалась, задумалась и утратила бдительность — и старуха, улучив момент, выхватила у нее кольцо…

Ксения опомнилась, шагнула вперед…

Но старухи не было, она словно сквозь землю провалилась.

Да и была ли она на самом деле?

Григорий сидел на поваленном бревне на берегу речки Козловки и бросал куски булки двум уткам. Те плавали медленно, лениво, брали булку неохотно, из вежливости, сытые уже к концу лета. Рядом такса упоенно рылась в песке.

— Что ты там нашел, Гастончик? — спросил Григорий. — Вряд ли мыши будут жить в песке.

Гастон не ответил, он почти весь ушел в песок, торчали только задние лапы и задорный хвостик.

Григорий рассеянно смотрел на воду и думал. Время идет, деньги кончаются, нужно на что-то решаться. Скользкий тип Лозовский вроде бы обещал что-то разузнать, но уехал в Москву, и нет от него никаких вестей. Но перед отъездом все головой качал и глаза отводил — мол, дело это сложное, запутанное — завещание опротестовывать, много хлопот, и денег столько нужно… а вы ведь, Григорий Николаевич, человек неотягощенный…

Слово-то какое придумал — неотягощенный! Сказал бы прямо, как все люди — нет у тебя денег — так и не суйся!

Чуть было Григорий теткины часы ему не предъявил, до того разозлился. Мол, есть у меня деньги, и немалые, если такую ценность продать! Но удержался от необдуманного поступка, и правильно сделал. Нет у него доверия к этому Лозовскому, он на тетку работал, а она… да, та еще была зараза, уж не тем будь помянута. Надо же, еще письмо какое написала… правда, о нем в письме ни слова дурного не было. Ну и на том спасибо.

— Здравствуй, Григорий! — послышался женский голос рядом.

Григорий лениво поднял голову, поскольку ничего не ждал от встречи, да, откровенно говоря, он и видеть никого не хотел. Но сейчас едва не свалился с бревна, потому что над ним стояла хозяйка гостиницы «Золотые рога» и еще нескольких объектов коммерческой недвижимости госпожа Копытина. Вот уж кого он не хотел видеть.

— Елена Васильевна… — все же воспитание взяло верх, и он сделал попытку встать.

— Сиди-сиди! — Она подобрала юбку и уселась рядом на поваленное бревно.

Такса Гастон высунула голову из песка и посмотрела на вновь пришедшую очень неодобрительно — хорошо так сидели, а тут приходят, с разговорами вяжутся. Григорий был полностью с Гастоном согласен. И не собирался начинать разговор первым.

Елена Васильевна тоже не торопилась, что само по себе было весьма странно. Но Григорий ничуть не удивился такому ее поведению, ему было все равно.

Она поерзала, устраиваясь поудобнее, взяла у него из рук булку и стала бросать уткам. К тем двоим сереньким подплыл красавец селезень с изумрудной головой, и уточки сразу оживились.

— Хорошо тут! — сказала Елена Васильевна. — Тихо.

До Григория, разумеется, дошло, что не просто так сама она к нему притащилась.

Надо же, деловая женщина, всех подчиненных в кулаке держит, все у нее по струнке ходят, начальство городское ее уважает, конкуренты боятся, а она вот тут, как самая обычная женщина, уточек кормит. Чудны дела твои, Господи!

Молчание явно затянулось, тогда Елена Васильевна усмехнулась и повернулась к нему:

— Что, Гриша, уехала твоя красотуля?

— Она не моя, — усмехнулся в ответ Григорий, — вы и сами знаете, что тут совсем другой случай.

— Были у меня подозрения сразу, уж больно хороша для вашей родственницы. Но тогда думала, что не мое это дело.

— А сейчас? — не выдержал Григорий. — Что сейчас изменилось?