Дар ученичества

Авва Марк со своими братиями, Серапионом и Леонтием, которых мы оставили выходящими из Святого Града Иерусалима, снова предались тягостям тогдашнего паломнического пути. Это был тогда, можно сказать, Крестный путь. Еще не так давно дорога от Иерусалима до Яффы и в иных местах Палестины и всего Востока кишела разбойниками [ 57 ], а в то время путешествующие не имели никакой земной защиты и прибежища и им оставалось только всецело предаваться на волю Божию. Впрочем, это и теперь для христианина существенная охрана. Трудность и опасность пути увеличивали часто естественные препятствия и явления природы. Море со своими бурями, пустыня со своими ветрами и песками, зверями и неприступными скалами и горами — все делало путешествие ко святым местам тягостным и великим подвигом. Зато и доставляло большие венцы. Тогда это не была интересная, легкая и приятная прогулка, тогда люди на одну чашу весов клали свое желание поклониться святыням и любовь к Богу, а на другую — свою жизнь. Следовательно, шли со страхом Божиим, постоянной молитвой и чрез это сами делались подвижниками и святыми.

О трудностях путешествия один из блаженных богомольцев тех отдаленных времен, оставивший нам свой бессмертный дневник, на последних его страницах говорит следующее:

“...Семь раз во время путешествия мы подвергались серьезной опасности, и в восьмой раз, как написано, опротивела душе моей жизнь моя (Иов 10, 1). Но Бог хранил нас.

Однажды мы шли по пустыне непрерывно пять дней и ночей и совершенно изнемогли от жажды и усталости.

В другой раз мы попали в горную долину с источниками соленой воды. Палящий зной солнца превращает воду в соль, подобно тому как зимою иней обращается в лед. По всему пути из земли высовывались острые колья соли, и дорога была так затруднительна, что не только мы, босые, но и обутые терпели уколы и царапины. Едва-едва мы выбрались из этого места.

В третий раз в пустыне мы пришли в лощину или, лучше сказать, в болото с застоявшейся водой. Дно его было усеяно камнями и вонючей тиной. Мы переходили по пояс в воде. Чуть-чуть болото не затянуло нас. Мы воскликнули словами псалма, взмолившись Богу: “Спаси мя, Боже, яко внидоша воды до душа моея. Углебох в тимениа глубины (буквально “увяз в глубоком иле”, εὶς ὶλίν β болоте), и несть постояния” (Пс. 68. 2-3).

В одном месте застоялась оставшаяся от разлития Нила вода. Три дня мы шли в этой воде и едва смогли выбраться...

Однажды, идя по берегу моря, мы подверглись нападению от разбойников. Они гнались за нами на расстоянии десять тысяч шагов [ 58 ], догнать не могли, но измучили нас до полусмерти...

Переплывали озеро Мареотис. Забушевал ветер, и мы были выброшены на берег. Поднялась ужасная буря. Это было в день Богоявления” [ 59 ].

И много еще других напастей переживали в своих странствованиях древние паломники.

Поэтому недаром сказал патриарх авве Марку и его братии, что он благодарит Бога, давшего им силу дойти до Иерусалима.

Но теперь они были сравнительно уже недалеко от своего дома.

Между прочим, случилось им идти мимо города Акраганта. Они зашли в него. Явились, понятно, к местному епископу, блаженному Патамиону. Так как подходил великий праздник их родного города, т.е. день святых первоверховных апостолов Петра и Павла (29 июня ст. ст.), то они, чтобы не встретить его в пути, остались в епископии. Может быть, зайти в Акрагант их побуждала еще и другая причина — желание побывать на месте служения Григория, там, где было ему божественное откровение.

После праздника авва Марк, Серапион и Леонтий собрались в дальнейший путь. По обычаю, они пошли сперва к епископу получить благословение.

До сих пор нам некогда еще было рассказать о том, что же произошло после неожиданного исчезновения Григория из дома архидиакона. Как встречено было его отсутствие в родном городе и какие события произошли здесь по случаю этого загадочного для всех исчезновения?

Произошло же следующее.

Архидиакон никому ничего не сказал о ночном голосе, бывшем к Григорию. Но и он, засыпая, слышал, как Ангел сказал юноше: “Григорий! Услышана молитва твоя; итак, иди на берег моря и найдешь тех, которые тебя возьмут...”

Он спросонья не понял, что это значит, и тотчас заснул. Наутро, вставши и не найдя Григория на своем месте, он припомнил, что говорил голос, и догадался об отъезде Григория, но из боязни никому не сказал об этом. Однако скрыть совершенно исчезновение своего воспитанника из его дома, понятно, он не мог и заявил епископу.

Патамион, и так любивший Григория, а будучи его крестным отцом, любивший вдвое, объявил о случившемся на всю округу. Донесли о несчастье отцу и матери юноши. Стали искать. Искали везде, по всему острову. Искали в городах и селах, в горах и пещерах, и в пустынях. И, конечно, безрезультатно. Наконец решили, что Григория или убил кто-нибудь и закопал в землю, или украл и продал в плен в чужую дальнюю сторону. Впрочем, и это говорили предположительно.