Дар ученичества

Целый день просидел народ у тюрьмы, где томился Григорий, и остался на ночь. Вдруг в полночь совершилось чудо: запертые двери сами собою растворились и представили свободный доступ в темницу желающим. Все бросились внутрь к любимому пастырю. Попадали ему в ноги, прося благословения и святых молитв. Те, у которых еще оставался какой-либо помысл сомнения, исповедовались ему и говорили:

— Теперь мы знаем, что Бог с тобою и ложна клевета, на тебя возносимая.

Народ хотел тотчас пойти и расправиться с Савином и Крискентом. Но святый удержал их и запретил поднимать из-за него брань и проливать кровь. Пусть они подождут имеющего над ними быть законного церковного суда.

IV. ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ ПОДХОДИТ КО ВСЯКОЙ ДВЕРИ.Бегают ли кони по скале? Можно ли распахивать ее волами? — Вы, между тем, суд превращаете в яд и плод правды в горечь (Амос. 6, 12).

Враги Григория между тем не дремали. Вскоре же после заключения его в темницу они послали донос-прошение к его непосредственному начальнику, экзарху Папину (который был недалеко), о происшедшем у них, прося прибыть в Акрагант для суда над Григорием.

Экзарх явился. После соблюдения необходимых формальностей и назначения суда, Папин в качестве председателя при громадном стечении народа открыл заседание и приказал ввести подсудимого. Тут же находились и противники с блудницей.

Экзарх обратился к ней с вопросом:

— Правда ли то, что говорят, будто был с тобою епископ?

— Да, владыко, правда, что был со мною.

Но как только она произнесла эти слова, тотчас напал на нее бес, поверг на пол и начал ее бить. Евдокия, катаясь по земле и мучимая бесом, ужасно закричала. Страх охватил присутствующих, кругом заговорили:

— Неповинен Григорий злому делу, и вот отмщение Божие постигло солгавшую на него.

Но сожженные в своей совести и потерявшие страх Божий противники святителя не стыдились отвечать.

— Не говорили ли мы, что он колдун и чародей? Колдовством и заставил женщину бесноваться.

Жена Савина с дочерью, которую Григорий исцелил от расслабления, услыхав про такие слова своего мужа, прибежала поспешно в суд и с яростью набросилась на него:

— Окаянный, всезлобный, — кричала она, — забыл ты благодеяния святого этого мужа, исцелившего нашу дочь?! Наносить клевету на неповинного?!.. Уходи из моего дома, больше не хочу жить с тобою!..

Бедная женщина была поражена окончательно. Припадши к ногам святого, надрываясь от плача, она умоляла:

— Помилуй нас, раб Божий, не поминай злодеяния, которое совершили в отношении тебя эти нечестивые завистники.

Волнение в народе разрасталось. Суд грозил быть сорванным. Одни кричали “неповинен”, другие, верившие клевете, наоборот: “Колдовством навел беса на любодеявшую с ним...”. Подкупленный экзарх помогал Савину и Крискенту, но ничего не мог поделать. Симпатии присутствовавшего народа были явно на стороне Григория, вместе и численный перевес. Гул голосов народных, не хотевших и слышать о клевете на Григория, и все более принимавших грозный и гневный оттенок, делали положение самого экзарха опасным. Наконец, видя окончательно возмутившийся народ, он закрыл заседание и вышел, не отдав, кажется, и приказа отвести Григория под конвоем обратно в тюрьму. Предлогом своего поспешного бегства Папин выставил недостаточную полноту следственного материала. “Необходимо тщательнее расследовать дело”, — были его последние слова при выходе.

А блаженный невинный страдалец сам пошел в темницу и, сидя в ней, как будто и впрямь был осужден, ожидал, какой конец последует всему начавшемуся этому делу.

* * *

Но взятка, данная экзарху Папину, обязывала его и потому делала свое дело. Последний, видя, что ничего не может сам сделать Григорию, умыслил послать его в Рим, к папе, конечно, в сопровождении соответствующего письма. Подпись его, как начальника округа, должна придавать достоверность писанию и не дать возможности Григорию оправдаться. В сопроводительном документе он излагал папе вину последнего, причем со своей стороны клеветники также не забыли присоединить бумагу, в которой изобразили дело так, как только им хотелось. Экзарх велел приготовить судно и по обычаю тюремщиков всех времен ждал глухой ночи, чтобы тайно увезти Григория.

С наступлением полной ночи, когда город уже весь угомонился, экзарх вместе с Савином и Крискентом взяли Григория из тюрьмы и повели на корабль.

Накануне, с вечера, прямо после суда, домашние блаженного прошли вместе с ним в тюрьму. Любящие сердца не могли оставить своего пастыря страдать одного, и так как никто не воспрепятствовал этому, они остались у него на ночь.