Дара. Анонимный викторианский роман

— Где? — спросила я.

— В борделе на Уиндмилл-стрит.

Я уставилась на него, не веря своим ушам и остолбенев от изумления.

— Я тебе не верю, как можно говорить о своей сестре такие ужасные вещи! Зачем ты все это выдумал?

— Я не вру. Как сказал, так и есть. Чего мне врать. Я сам слышал, как она спрашивала у одной девушки, где находится этот бордель. А теперь вот она туда и отправилась. Сказала, что придет поздно и принесет мне поесть.

Он, по всей видимости, действительно не обманывал меня, но звучало все это полнейшей бессмыслицей. «Какую работу может выполнять девочка одиннадцати лет в борделе?» — спрашивала я себя. Да и какой бы ни была эта работа, бордель в любом случае не место для девочки ее возраста, и я решила немедленно забрать ее оттуда, пока с ней ничего не случилось.

Я знала, что Уиндмилл-стрит находится неподалеку от театра Квинс, поэтому улицу я нашла довольно быстро. Однако ни одно из зданий на ней ничем не походило на публичный дом. Мне никогда раньше не доводилось бывать в заведениях подобного рода, и я с трудом представляла себе, как я стану стучать в каждую дверь и спрашивать людей: «Скажите, пожалуйста, здесь у вас случайно не бордель?». Я остановилась в минутном замешательстве, но почти сразу вспомнила, что совсем рядом, на Тоттенхем-стрит, находится полицейский участок. Уж там-то они должны знать, где расположен публичный дом.

Когда дежурный офицер выяснил, что я разыскиваю девочку одиннадцати лет, которая, по моим предположениям, находится в борделе, на его лице явно обозначилась сосредоточенность и тревога. Он попросил меня подождать и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся в сопровождении инспектора — моложавого, коренастого мужчины весьма серьезного вида, который с ходу уточнил, действительно ли Полли еще не исполнилось двенадцати лет.

— О да! — ответила я. — Недели три назад, не больше, Полли мне как раз говорила, что ей в тот день исполнилось одиннадцать лет. А, впрочем, не все ли это равно, одиннадцать ей лет или двенадцать. Какая разница?

Инспектор поднялся с места.

— Разница огромная, дорогуша. По английским законам, мужчина не имеет права вступать в половую связь с девушкой, не достигшей двенадцати лет.

— Вы хотите сказать, что если какой-нибудь кобель переспит с двенадцатилетней, то все в порядке? И закон на его стороне?

— Мне странно, что вы так удивляетесь, леди. В вашем выговоре слышится американский акцент. Если я не ошибаюсь, вам довелось какое-то время пожить в этой стране?

— Да, — ответила я. — Но при чем здесь это?

— Понимаете… в некоторых американских штатах мужчина — по обоюдному согласию — имеет право вступать в половые отношения с девочкой после достижения ею семилетнего возраста.

— Семилетнего! — воскликнула я. — Не могу поверить в такой ужас. Но скажите, мы можем чем-нибудь помочь Полли?

— Хм… Если ей в самом деле еще нет двенадцати, то Нед Доукинс будет сегодня ночевать в тюрьме, уж можете мне поверить. Он мне давно уже как кость в горле. Три раза я приходил к нему с проверкой, но все без толку. Он всех своих девочек заставляет говорить, что им уже исполнилось двенадцать. Вот и получается, что законов он не нарушает и мне до него никак не добраться.

— А кто такой этот Нед Доукинс? — спросила я.

— Нед — хозяин крупного борделя на Уиндмилл-стрит, того самого, который вы искали. Его шестерки бегают по всему Лондону — суют джентльменам свои мерзкие карточки: «Все девочки не старше пятнадцати! Чистые, свежие и здоровые!» Этот грязный подонок только посмеивается у меня за спиной, когда я опрашиваю бедных девчонок. Мне бы очень хотелось засадить его за решетку и, надеюсь, что сегодня вечером я это сделаю… если только ваша Полли признается, что ей еще нет двенадцати. Вам придется пойти со мной, чтобы показать, которая там будет Полли.

Он повернулся к сержанту.

— Мне понадобится ваша помощь. Вы тоже пойдете со мной и присмотрите за Недом, пока я буду осматривать комнаты.

Двери борделя были не заперты, так что инспектор просто распахнул их ударом ноги и, едва войдя внутрь, наткнулся на Неда Доукинса. Он, не поворачивая головы и не останавливаясь, отрывисто приказал сержанту: «Взять его». Не дожидаясь, пока его команда будет исполнена, инспектор взял меня за руку и, взбежав по лестнице, ворвался в первую же дверь, выходившую на лестничную клетку.

Какой-то пожилой джентльмен, пыхтя и булькая, как выкипающий чайник, «беседовал» на постели с одной из девочек. Бедняжка была так мала, что ее даже не было видно — она была целиком накрыта тучным, дряблым телом голого старика. Инспектор быстро подошел к постели и резким движением перекатил мужчину на спину. Испуганная, застигнутая врасплох белокурая девчушка растерянно смотрела на него снизу вверх своими невинными синими глазищами. На ее свежей детской коже не было заметно никаких следов пробудившейся женственности.

— Скажи, пожалуйста, как тебя зовут? — мягко спросил инспектор.

— Энн Мэнди, — тихо ответила она.

— Сколько тебе лет?

— Двенадцать, сэр.

— На вид тебе никак не больше десяти. Ты говоришь правду?

— Да, сэр.