Дари Ласо

В голове снова всё перевернулось от ужаса и непонимания. Лю Мин кричала, ей было больно и до того, как Макрон стал рисовать звезду на её спине. Что он делал с ней до этого? Эти странные резкие движения, будто он вонзал в неё что-то огромное и острое, ведь по ее бедру бежала кровь… Новая картинка, всплывшая в памяти, стала комом в горле.

– Такое происходит между мужчиной и женщиной наедине,– заговорила Светлана.– Но если это происходит не по обоюдному согласию, то…– она на мгновение умолкла, болезненно поморщившись, но потом продолжила:– То это насилие.

И без Светланы я поняла, что Лю Мин оказалась там не по своей воле. Но осознание произошедшего не приходило. Я не могла этого принять, поверить. Ни в школе, ни в колледже нам не показывали и не рассказывали о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Конечно же, из курса физиологии и анатомии нам все становилось ясно, но ведь до двадцати одного года половые отношения запрещены для всех. А я никогда не знала мужчины и представить себе не могла, что есть и другая сторона этого откровения. Теперь же с ужасом представляла, что испытывают все девушки, впервые оказываясь с мужчиной наедине. Я не могла поверить, что такое происходит ежедневно рядом со мной, в моей семье, в других семьях…

– Каждый мужчина делает такое с женщиной?– с отчаянием спросила я.

– Конечно нет, милая,– обнимая меня, ответила Светлана.– Настоящая близость – наслаждение для обоих.

Я смотрела на неё не верящим взглядом, и слезы лились без остановки.

– Ей было очень больно,– прошептала я, давясь слезами.– Почему мы ей не помогли?

– А мы смогли бы?– спросила Лада.

– Неужели ничего нельзя сделать?– покачала головой я.

Светлана посмотрела на Ладу, та напряжённо сглотнула и нахмурилась. Она знала все законы и кодекс наизусть, могла найти способ и лазейки, чтобы решить многие вопросы. Но сейчас я видела её растерянность и злость. И если у нее не было ответа, то у меня и вовсе опускались руки. Но ведь что-то же можно сделать? А что?

– Дари, Лада, идите наверх. Я принесу вам ужин,– отправила нас Светлана.

Лада без возражений осторожно подняла меня под руку и направила к лестнице. В ее комнате меня уже ждала теплая ванна и пушистый банный халат, в котором я всегда тонула. Я и не заметила, как Лада сняла с меня одежду и усадила в воду, а сама села на пол и положила подбородок на обод ванны.

Никому не хотелось говорить. Иногда наши взгляды пересекались, но обе чувствовали боль и вину, что не выдерживали и снова отводили глаза.

После ванны Светлана принесла ужин. Но от запаха еды меня стало подташнивать. Вежливо отказавшись, я замоталась в огромный халат и свернулась комочком в кресле в углу комнаты.

Тихо переговариваясь, Лада с матерью застилали постель, а я смотрела в окно на краешек звездного неба и тонула в новых темных мыслях, вязких, будто смола. Я наконец осознала, что Макрон делал с Лю Мин. А когда Светлана обмолвилась, что естественная – ненасильственная близость приносит удовольствие, я впервые ощутила себя глубоко обманутой.

Мы растем в вопиющем неведении, с чем нам предстоит столкнуться во взрослой жизни. Нам многого не говорят до определенной поры, в обществе отношения не обсуждают, только невнятные слухи. Мы многого не видим, многое запрещено законом и ограничено кодексом. У нас практически нет прав защитить себя от того, что нам неведомо. И теперь я вступала в новую пору, когда открытия не только сбивали с толку, но и шокировали.

После всего увиденного и переживаний за Лю Мин я вдруг открыла куда более страшное знание: с кем связалась сама и что теперь может произойти. Меня охватили полная беспомощность и страх перед собственным будущим. Я резко вдохнула, будто задыхалась от нехватки воздуха, и закрыла рот ладонями, потому что вдох получился слишком громким.

Я смотрела перед собой невидящим взглядом и не могла понять, что шокировало больше всего: чудовищный поступок Макрона или то, как я могла полюбить его. Все это в мыслях не укладывалось: я и он, он и Лю Мин… и перевернуло мир внутри и снаружи… Что теперь я должна делать?!

Я заметила, что в комнате осталась только Лада, когда она села передо мной и погладила по коленям.

– Может, поспишь? Нужно уже отдыхать, завтра итоговый тест…

Я посмотрела на подругу сквозь мутную пелену слез и попыталась подняться, однако меня будто пригвоздило к креслу: закололо в теле, сердце тяжело бухнуло о грудную клетку, эхом раздавшись в голове. А потом мы с Ладой одновременно вздрогнули, когда запищал мой коммуникатор.

– Зачем ты его принесла?– спросила я.– Выкинь!

Лада дотянулась до стола и посмотрела на экран. Тонкая морщинка меж ее бровями сказала мне, что это не родители и никто другой, кому бы я была рада.

– Ты ответишь ему?– осторожно спросила Лада.

Я закрыла глаза и задрожала. Даже слышать о нем невыносимо!

– Всё, всё,– успокоила подруга и снова погладила по коленям.– Я сама ему напишу, чтобы не доставал и… не заподозрил ни в чем…

– Если он не видел нас, в чем ему меня подозревать?– дрогнул мой голос.