Дарий Великий не в порядке

Адиб Хоррам Дарий Великий не в порядке

Моей семье за то, что наш чайник всегда на плите

Copyright © 2018 by Adib Khorram

Jacket art © 2018 by Adams Carvalho

Jacket design by Samira Iravani

Предисловие автора к русскому изданию

Я с огромным удовольствием приветствую читателей российского издания романа «Дарий Великий не в порядке».

Чай – это то, без чего нельзя представить себе иранского гостеприимства. Гостей приглашают в дом и поят горячим чаем («заваркой»), который наливают из маленького чайничка и разбавляют горячей кипяченой водой из чайника или другого сосуда большего размера.

Я был еще ребенком, когда спросил тетю (папину сестру), почему мы делаем именно так, хотя буквально все, с кем я знаком, просто заливают кипятком чайный пакетик. Этого она сказать мне не могла – в нашей семье нет историков и уж тем более специалистов по чайным традициям, – но тетя связала этот «метод двух чайников» с традицией нагревать воду в самоваре, который хранила на случай прихода такого количества гостей, что их невозможно было бы напоить чаем, накипятив всего один большой чайник воды.

– Это русская традиция, – пояснила она. – У Ирана когда-то была общая граница с Россией.

Я точно не знаю, насколько это правдиво с исторической точки зрения, но современный Иран и Россия, несомненно, располагаются на карте очень близко друг к другу, и несложно представить себе, что задолго до того, как были прочерчены четкие границы, эти две группы людей обменивались идеями, товарами и элементами чайной культуры.

До сегодняшнего дня семьи из иранской диаспоры по всему миру держат в домах самовары как напоминание об этих исторических и культурных связях, а также о взаимном гостеприимстве.

Порой мне было очень непросто расти в иранско-американской семье. У Ирана и США были сложные взаимоотношения еще до того, как я родился. То же самое справедливо сказать и об отношениях Штатов и России.

Поэтому я так странно себя чувствую, представляя российскому читателю эту книгу о подростке ирано-американского происхождения, который чувствует этот конфликт внутри себя. Но, кроме всего прочего, это наполняет меня надеждой, что мы можем возводить мосты, искать общее в нашем общении и сходный смысл в событиях и обнаруживать то, в чем наши культуры исторически пересекаются. Даже если это нечто настолько простое и красивое, как чайник чая.

Спасибо за внимание.

Самое мощное из великих стихийных бедствий

Пар шипел и фыркал. По моей шее бежала струйка пота.

Смауг Ужасный был зол на меня, как черт.

– А что такое «ошибка фильтра»? – спросил я.

– Так. – Мистер Апатан подвигал шланг из стороны в сторону в том месте, где тот соединялся со сверкающей хромовой спинкой Смауга. Мерцающий красный огонек ошибки погас. – Так лучше?

– Кажется, да.

Смауг довольно заурчал и снова начал кипятить воду.

– Отлично. Ты никакие кнопки не нажимал?

– Нет, – ответил я. – Только ту, которая показывает температуру.

– Ее не надо контролировать, Дарий. Она установлена на одной и той же отметке: сто градусов.

– Ясно.

Спорить с Чарльзом Апатаном, управляющим «Чайного рая» в торговом центре «Шоппс» в Фэйрвью-Корте, было бесполезно. Несмотря на статьи, которые я для него распечатал (а интернет-страницы он наотрез отказывался читать), он свято верил, что все чаи на свете нужно заваривать крутым кипятком, будь то мощный юньнань или утонченный гёкуро.

Не то чтобы в «Чайном раю» имелись такие тонкие сорта. Мы торговали только чаями, «обогащенными антиоксидантами», или «усиленными природными фруктовыми экстрактами», или «специально созданными для поддержания здоровья и красоты».

Смауг Безудержно Требовательный был нашим водонагревателем промышленной мощности. Я прозвал его Смаугом[1] в первую же неделю работы после того, как он три раза за смену ошпарил меня кипятком, но до сих пор к этому прозвищу в «Чайном раю» не привык никто, кроме меня.

Мистер Апатан протянул мне пустой термос с помпой.

– Завари еще «Блаженства с черникой и асаи».

Лопаткой я зачерпнул немного чая из ярко-оранжевой жестяной банки, высыпал его в корзину фильтра, сверху положил два кусочка леденцового сахара и сунул термос под струю кипятка. Смауг Неоспоримо Герметичный выплюнул в термос испускающее пар содержимое. Кипяток обрызгал руки, заставив меня поморщиться.

Смауг, Самое Мощное из Великих Стихийных Бедствий, вновь одержал блестящую победу.

Персы генетически предрасположены любить чай. И хотя я перс лишь наполовину, мне удалось унаследовать от мамы ген мощной концентрированной любви к этому напитку.

– Знаешь, как мы, персы, завариваем чай? – спрашивала мама.

– Как? – интересовался я.

– Добавляем ада и проклинаем, – говорила она, а я смеялся, потому что было забавно слышать, как мама, не любившая ярких метафор, произносит бранные слова.