Дарёному коню в зубы не смотрят (ЛП)

Взгляд задерживается на столе, когда она слышит, как закрывается дверь, там обнаруживается маленький портрет Нарциссы и больше ничего личного. Только груды пергаментов. Перья. Пакетик мятных леденцов.

И одна странная, изящная на вид чайная чашка, которой она раньше не замечала. Она не вяжется с остальными предметами.

Это белый фарфор с маленькими золотыми и розовыми завитушками на таком же блюдце. И это так обезоруживает — найти подобную вещь на столе Малфоя, что она подсознательно тянется к ней.

Раздаётся шлепок, с которым его рука перехватывает её запястье. И вот она уже чувствует жжение там, где соприкасается их кожа.

Она резко втягивает воздух, инстинктивно отшатываясь от стола ближе к нему.

Малфой так же быстро отпускает руку, делая два шага, чтобы отсечь её от своего стола. Смотрит на него широко раскрытыми глазами, заложив руку за спину, где как она чувствует, всё ещё расцветают красные отпечатки его пальцев.

— Что не так с…

— Не трогай вещи, которые тебе не принадлежат.

Её удивляет резкость в голосе. Она пытается скрыть своё потрясение фырканьем и презрительным взглядом.

— Чайную чашку, Малфой? Ты серьёзно?

— Особенно её.

Она фыркает, пытаясь вернуть себе небрежный вид, и плюхается в жёсткое кресло.

— Это из разряда богатенькие мальчики и их игрушки? — усмехается она, закидывая ногу на ногу.

Медленно жесткость исчезает с лица Малфоя, оставляя после себя саркастическую маску.

— О, я люблю свои вещи, Грейнджер. Ты не ошиблась. — он долго смотрит ей в глаза. Достаточно долго, чтобы по-настоящему выбить её из колеи. Затем он отступает в сторону, давая ей снова увидеть чашку.

— Но это единственное, что я люблю, и к чему даже я не прикоснусь.

У неё в груди поднимается волна предательского любопытства, когда он садится за стол.

— Почему?

С лёгким раздражением Малфой отвечает:

— Потому что это убило первых трёх человек, которые попытались. — он откидывается на спинку стула и скрещивает ноги, закинув лодыжку на колено.

Её брови взлетают вверх. — Она проклята?

Его взгляд расчётлив. Он ждет мгновение, прежде чем кивнуть. — Единственное проклятие, которое я ещё не смог сломать.

Тогда какого чёрта он держит это на своём столе, психованный ублюдок?

— И ещё она моя любимая, — добавляет он, кривя тонкие губы.

Гермиона ёрзает на месте, потому что его тон странный. Тёмный. Сложный.

— Почему? — снова спрашивает она, уже мягче.

Взгляд Малфоя, кажется, обостряется с каждой секундой. Проникая сквозь её глаза и копая всё глубже, как будто он пытается осмотреть её голову изнутри. — Мне нравятся вещи, которых я не понимаю.

Она позволяет себе смотреть на него лишь на мгновение дольше, прежде чем чувствует, что действительно может что-то потерять. А что именно, она не понимает. Тогда, отведя взгляд, начинает разглядывать свои чулки.

Теперь, конечно понятно, почему он выбрал специальность Разрушителя Проклятий. Работа полная загадочных, бессмысленных вещей.

Требуется собрать всю волю в кулак, чтобы сосредоточиться на текущем вопросе, но каким-то образом ей удаётся откашляться и сказать:

— Патронус — сложная штука.

— О, я знаю всё о Патронусе, Грейнджер. — он наклоняется вперед, уперевшись локтями в стол. — Я просто не могу его вызвать. Жаль, если ты проделала весь этот путь в надежде до смерти заучить меня своими лекциями. Одного Флитвика было достаточно.

Она пытается выпрямить спину в этом ужасном, неудобном кресле, чтобы показать, что её ни капли не задевают его слова.

— Практический метод — это единственный способ научиться заклинанию. Будь уверен, ты услышишь от меня очень мало теории.

Он ещё больше наклоняется вперед.

— Обещаешь?

Её глаза напрягаются. Она быстро поднимается и достаёт палочку. — Если ты пообещаешь не быть занозой в заднице.

Малфой демонстративно откидывается на спинку, как будто само слово дунуло на него порывом ветра. — Сквернословие. Боже, боже. У Золотой девочки грязный рот. Кто бы знал?

Она сжимает свободную руку в кулак. По крайней мере, это тот Малфой, которого она помнит.

— Я уйду, — угрожает она. — Не усугубляй.

Малфой вздыхает, как будто она испортила ему удовольствие, и следует её примеру, обходит вокруг стола и присоединяется к ней, и Гермиона изо всех сил старается не отступить, когда он оказывается слишком близко.

— Я обещаю не быть занозой в заднице, — бормочет он, и то, как его губы складываются вокруг этого слова, словно он смакует его, заставляет её плечи напрячься. Заставляет её дрожать.

Она мужественно пытается это скрыть. Встряхивает головой и отворачивается, попутно увеличивая расстояние между ними. Выбирает нейтральный тон:

— Хорошо. Тогда всё нормально. Я отнесусь к этому серьёзно, Малфой. Достань свою палочку.

Он вздёргивает бровь и выглядит не убеждённым, но выполняет её просьбу:

— Какой у тебя план? Собираешься одолжить Дементора на вечер?

Она открывает рот, чтобы возразить. Закрывает его. Смотрит в сторону, потом снова на него. — Знаешь, это неплохая идея. Могу я взять перо?

— Грейнджер, я же не серь…

— Да-да. Идеально. Перо и пергамент, пожалуйста.