Дарёному коню в зубы не смотрят (ЛП)

— Он сказал, что его первые несколько попыток провалились, потому что он пытался думать о чистом счастье. Чистое возбуждение. В самой простой форме. — Она достаёт палочку. — Но Патронус — это не так просто. А иногда счастье — это не то что нужно. Посмотри, я тебе кое-что покажу.

Не было никакой необходимости спрашивать. Малфой и так не сводит с неё глаз — похоже, ему не грозит опасность отвлечься.

— Патронус отнимает много сил. Существуют различные уровни эмоциональных затрат, необходимые для их производства. Когда речь идёт об одном Дементоре — когда угроза достаточно мала — я вспоминаю тот день, когда получила письмо из Хогвартса. Это моё самое сильное счастливое воспоминание, и с ним всегда срабатывает. — она набирает в грудь побольше воздуха и тихо и отчетливо произносит:

— Экспекто Патронум.

Как всегда, привычная и неизменная, выдра выплывает из кончика палочки, и Малфой пристально следит за ней. Кажется, его присутствие вызывает любопытство у зверя. Патронус плавает, вьётся небольшими кругами около его ног и туловища, прежде чем Гермиона позволяет тому исчезнуть.

— Устойчивая телесная форма, — говорит она. Не упуская из виду, что Малфой уже выглядит побеждённым. Неуверенным. — Но, — быстро добавляет она, — мне потребовались недели, чтобы добиться этого, пользуясь только этим воспоминанием. — Как и Гарри, я думала, что счастье означает счастье и ничего больше. — и ей приходится приложить усилия, чтобы сделать уверенный шаг навстречу ему. — Я спрашиваю о твоих воспоминаниях, Малфой, потому что думаю, что у тебя может быть та же проблема. Смотри, если я думаю о другом, то я получаю другой результат.

Она закрывает глаза. Направляет всё своё внимание на одно воспоминание, к которому ей редко приходится прибегать, слова заклинания инстинктивно слетают с губ.

Патронус вырывается из волшебной палочки с такой силой, что она отшатывается, и именно вздох Малфоя заставляет открыть глаза.

— Это не… — выпаливает он и замолкает, вытаращив глаза.

— Нет, не выдра, — и она смотрит вместе с ним, следя за тонкой фигурой горного льва, который крадётся по комнате с хищными глазами. Охота. Он почти сразу же находит Зачарованного Дементора, рыча и скаля зубы.

Она позволяет ему исчезнуть.

— Я не понимаю, — тихо говорит Малфой, уставившись туда, где он только что был.

— И я тоже, очень долго. В книгах об этом не говорится, — и она чувствует внезапное, странное желание признаться ему в чем-то. — Я узнала, что не всё, что нужно в жизни, можно найти в книгах.

Что-то мелькает в глазах Малфоя. Она не уверена, что понимает.

— Достаточно сказать, что мне необходимо получить доступ к другой стороне себя, чтобы сделать то, что я только что сделала.

Следующий странный порыв сильнее, и она обнаруживает, что делает два шага навстречу ему — входит в его пространство.

— Я права, Малфой, предполагая, что у тебя недостаточно счастливых воспоминаний, чтобы подпитываться ими?

Его глаза становятся настороженными так быстро, что это почти шокирует.

Но она уже каким-то образом подготовилась к этому. Ожидает этого. А когда он усмехается и начинает говорить:

— Ты ничего не знаешь… — она обрывает его.

— Ты что-то подавляешь.

Его глаза сужаются до щёлок.

— Ты нашёл мощное воспоминание, возможно, чисто инстинктивно. — она становится ещё более уверенной в своих словах, когда озвучивает их. — Но ты не позволяешь себе признать, что это то, чем ты должен питаться. — ещё один шаг к нему. — Ты боишься этого. Стыдишься себя…

Он приближается к её лицу так быстро, словно кобра нападает на свою жертву. — Пошла ты, Грейнджер, — рычит он. — Пошла ты со своими мелкими домыслами. Со всем этим. — он скрежещет зубами ей в лицо и тычет холодным пальцем в ключицу. — Ты ничего обо мне не знаешь.

Требуется каждая лишняя унция воли, чтобы сделать ещё один шаг к нему, прижимая их тела друг к другу. — И ты меня тоже, — шипит она.

Они так близко, его горячее дыхание овевает её лицо — его яростно дышащая грудь касается её собственной с каждым вдохом. Она думает, что если моргнёт, то ресницами коснётся его подбородка.

Но в этом-то всё и дело. Она не может моргнуть. Ни за что на свете. Не тогда, когда он так на неё смотрит.

Там есть ярость — это точно. Но есть и ещё что-то, чего она боится и не может распознать. Некое мерцание. Намёк на что-то горячее, нервное и совершенно опьяняющее.

Это Малфой! — кричит предупреждение в её голове. — Посмотри на себя. Что ты делаешь? Это Малфой.

Так оно и есть.

Это Малфой.

Малфой, который внезапно наклоняется. Малфой, который опускает подбородок. Малфой так осторожно прижимается носом к её носу, как будто одно неверное движение может разбить их обоих.

И это всё ещё она. Та, что тянется вверх. Та, что поднимается на цыпочки. Она, которая соединяет их губы вместе — и даже когда она это делает, часть её знает, что никогда не сможет этого забыть.