Дарк

– Сама. Спасибо.

Дарк кивнул и вышел, оставив меня саму. Последние сутки он был мрачнее, чем обычно, если такое было возможно. У меня каждый раз при взгляде на него сжималось сердце. Такое неуместное сейчас чувство влюбленности застилало разум, но потом я одергивала себя, напоминая, что мой отъезд пойдет нам обоим на пользу. Я построю новую жизнь на новом месте. И через год мы будем вспоминать этот эпизод как страшный сон. А наши отношения… Полагаю, мне будет не так просто забыть о Дарке, его прикосновениях, запахе, тепле тела, и том опыте, который я с ним пережила.

А Дарк… Наверное, он просто вернется к тому, как жил раньше. Снова заведет себе двух подстилок. Сердце болезненно сжалось от этой мысли и меня сложило пополам, когда вырвались рыдания. Теперь я оплакивала не свое жалкое состояние, а то, что мне предстояло покинуть единственного мужчину, которого я когда-либо любила. Я зажала рот ладонью, сдерживая всхлипывания, а богатое воображение рисовало то, как Дарк в полумраке приватной комнаты трахает каких-то девиц. Получает удовольствие от этого акта и даже не вспоминает обо мне. Сердце обливалось кровью, горело и пекло. Оно как будто медленно умирало от малейшей мысли о том, что я буду единственной из нас двоих, кто испытает агонию от того, что второй двинулся дальше.

Глава 23

Внутренности скручивало, когда я смотрел на опухшее лицо Айви. Она лежала в моей кровати и спала, периодически вздрагивая и всхлипывая, а единственное, чем я мог помочь, – это гладить ее по голове, обнимать и шептать слова утешения. Пока ее осматривал врач, я созвонился с Винсом. По моим рассказам он составил общую картину и сказал, что Айви, скорее всего, справится с травмой без помощи психологов. Но заверил меня, что если понадобится, я всегда могу привезти ее к нему.

Я сидел на кухне и курил, крутя в руках полупустую чашку с остывшим кофе. Зазвонил мой телефон. Начо.

– Слушаю.

– Доброй ночи, Дарк, – спокойно поприветствовал он. – Не спишь?

– А должен?

– Нормальные люди спят в четыре утра.

– Возможно. Никогда не относился к их числу.

Начо хрипло рассмеялся, а потом его тон стал серьезным.

– Макаронники сдали мудака с потрохами. Они не будут за него стоять.

– О чем это говорит?

– О том, что все имущество Кенвуда теперь принадлежит мне. Не знаешь, кому можно продать тот особняк? – В голосе Начо слышалась насмешка. – Мне не удалось взять макаронников за яйца. Но несколько десятков миллионов на счетах Кенвуда с лихвой компенсируют мне затраты на командировку.

– Полагаю, что так.

– Но есть и еще один плюс. Я заключил сделку с итальянцами, так что я в любом случае в плюсе после этой поездки. Как твоя девочка?

– Выжила, – ответил я, сжав чашку крепче. Осознание того, что совсем скоро она перестанет быть моей, отдавалось болью в грудине.

– Рад это слышать. Мы в аэропорту. Сделали все, как ты просил. Я удивлен, что ты отказался от того, чтобы посмотреть на представление. Это было забавно.

– Мне было не до того. Стелла?

– Парни здорово с ней позабавились перед тем, как… отправить их с придурком в путь. Последний.

– Спасибо, Начо.

– Полагаю, это я должен тебя благодарить. Никогда еще поездка в город грехов не была столь прибыльной. Обычно я здесь трачу, а не зарабатываю. – Он хмыкнул. – Ну, счастливо, брат. Звони, если будет нужна помощь. Ну, или если будешь в наших краях. Я тебя на барбекю позову.

– Счастливого полета.

Я положил трубку. Затушил окурок и поджег новую сигарету. Затянулся и скривился. Нужно было прощаться с отвратительной привычкой, но я зачем-то сделал следующую затяжку. За окном понемногу светлело. До рассвета еще было некоторое время, поэтому воздух теперь казался серым. Я сделал глоток холодного кофе и подумал о том, что почему-то смерти Стеллы и Кенвуда не принесли желаемого удовлетворения. Впервые я думал не о том, как хорошо было наказать тех, кто перешел мне дорогу, а как плохо от того, что Айви от меня ускользала.

Я должен был ее отпустить. Позволить строить свою жизнь дальше без меня. Но меня чем-то зацепила эта девчонка. Так крепко схватила за яйца, что я не мог пошевелиться. Да и не хотел. Я жаждал, чтобы она сжимала еще крепче, до боли. Только бы чувствовать ее хватку, нежные пальцы на своей коже. Она как будто возрождала мое мертвое сердце, а потом снова убивала его, как только оно набиралось жизненной силы. Я глубоко вздохнул и погасил очередной окурок. Зажмурился, поставил локти на стол и обхватил затылок. Я убеждал себя, что должен был ее отпустить. Впервые поступить так, как правильно, а не так, как требует моя эгоистичная сторона. Вопреки желанию запереть Айви в своем доме, разжать тиски и выпустить ее. Как каждую из своих подстилок. Только она перестала быть подстилкой… Черт, да она никогда ею не была, по большому счету. Еще в тот момент, когда она сказала, что должна быть единственной, где-то в глубине души я уже тогда осознавал, что так и будет. Потому что эта девочка всегда получала все, что хотела. И я был одним из тех, кто способствовал этому.