Dark and Dangerous Love (СИ)

Любовь похожа на веревку, затянутую вокруг собственного горла. Ты падаешь жертвой своих желаний. Умереть ради любимых кажется привлекательным. Куда же лучше? Гарри бы умер за Зейна. Платоническая любовь не хуже романтической. Романтика сжигается быстро, но платонические чувства длятся вечность.

И Гарри любил Зейна так же, как Эвелин, если не сильнее. Все эти века дружбы. Он бы не забыл про это ради нее. Не важно как быстро она заставляла его сердце биться, как сильно ему хотелось обнять ее, как тепло было в его груди от ее улыбки… Не принципиально, как сильно лорд мечтал жить с ней; не значительно, что он, возможно, больше никого не полюбит.

Зейн всегда будет любить ее больше. Беспощадный Король без души, морали, плакавший от Ромео и Джульетты. Он плакал из-за них не потому, что чувствовал их страсть или соглашался с их решением, но из-за того, что хотел бы любить так, как любили они. Он бы умер ради Эвелин, ведь любил ее каждой клеточкой своего тела. Зейн бы сделал все ради нее.

Дьявол влюбился в человека, а она разбила его сердце на миллион кусочков. Он сложил их у ее ног, встал на колени и просил о прощении грехов, хоть знал, что не может быть прощен. Зейн не заслуживал прощения, ни сейчас, никогда, но он пытался. Бесконечное количество раз он будет повторять попытки. Однажды, возможно, она простит. Если бы не демон, подобравшийся к ней первый, если бы не хитрый и жестокий маленький демон, хозяин которого отдал бы все, чтобы человек и Дьявол жили счастливо.

Гарри шмыгнул носом. Он ненавидел себя и проклинал день своего рождения. Хотелось бы ему умереть сразу же, чтобы Зейн не нашел его тогда, чтобы дал ему умереть, потому что таково было его наказание за сделанное.

- Прости, - произнес он мучительно. - Мне жаль… Я никогда… - голос Гарри сорвался.

В следующее сердцебиение он присоединился к Зейну, их всхлипы не прекращались, наполняя комнаты. Король плакал из-за ребенка, Гарри - господина.

- Это не твоя вина, - ответил Зейн, когда понял боль своего друга. Он встал на ноги и приблизился к нему, взяв лицо вампира в руки и потрепав большим пальцем его щеку. - Это не могло быть твоей виной. Мы пришли к этому из-за моего решения. Я заслужил эту боль, каждую ее секунду.

Гарри не знал, что он ожидал следующим. Зейн был всегда вежлив перед жестокими выходками.

Нет, вру, Гарри прекрасно знал, что последует за этим. Тысячи вариантов одной вещи, о да. Но все они одинаково заканчивались: его сердце, окровавленное, лежит на земле; его голова скатывается по каменному полу; его позвоночник вырван из спины, и Зейн держит его как трофей… И еще много чего. Нерадостные сценарии проигрывались в его голове, когда Король приближался.

Когда Зейн вытер слезы Гарри, его прикосновения были нежными, лорд молчал. Он ожидал последнего ощущения боли. Он хотел, чтобы Смерть забрала его душу; ожидал ада или какой-то второй жизни, если такая существовала.

Он ждал и ждал. Мысленно он не отвлекался от идеи о смерти, не замечая, что руки Зейна обхватили цепи, обкручивающие запястья вампира. Затем раздался треск и резкий шум, вызванный тем, что сталь была разорвана голыми руками Зейна.

Как можно было такое ожидать? Король отпускал его живым.

- Я сожалею, - прошептал Зейн, его глаза все еще были влажными. Слезы текли по его щекам, но даже в этом Богом забытом месте он выглядел как бог. - Если любишь ее, отпусти ее. Если она вернется, то она станет навсегда моей, если нет, то никогда моей не была. Ты так сказал, да? - срываясь, продолжал он. - Она не вернется, нет. Она никогда не была и никогда не будет моей, - выпалил затем Зейн голосом, пронизанном само ненавистью и печалью, когда Гарри не смог ответить. - Береги ее ради меня. Дай ей счастье, которое не смог обеспечить я. Люби ее всем сердцем, пожалуйста.

========== Часть 168 ==========

Даже если бы мир загорелся, разрываемый демонами и жертвами его прошлого, угрожающий его вечности, ему было бы наплевать. Вампир бы приветствовал пламя и смерть, ведь он

был Зейном Маликом. Он мог положить мир к коленям одним щелчком пальцев, но не был способен выиграть сердце одной девушки, поэтому и был недостоин счастья. Так близок и так далек от желаемого.

Он прислонился к оконной раме, осматривая место, в котором она проводила ночи. Даже ее комната казалась пустой и безжизненной. Эвелин никогда не считала его дворец домом, наверное, так. Это было лишь временным местом жилья, возможно, она всегда знала, что однажды он увидит свет и отпустит ее. Возможно, девушка должна была принести капельку доброты в его ужасные мысли.

С каждой секундой что-то поднималось в нем. Ему хотелось упасть на колени и плакать, плакать, плакать, пока не останется слез, и все воспоминания о ней сотрутся, и тогда Зейн наконец освободит свое сердце.