Дарственная на любовь

Сейчас же я поняла, что это было совершенно не страшно.

Страшно было сидеть у постели Теара, который уже третьи сутки не приходил в сознание. Прислушиваться к еле слышному прерывистому дыханию, готовому вот-вот оборваться. Чуть ли не ежеминутно проверять биение сердца. Не спать ночами и молить богов лишь об одном: чтобы он вернулся к нам. Вернулся ко мне. Потому что я не представляла, что буду делать, как смогу жить дальше, если его вдруг не станет.

Я всеми силами гнала от себя мысли о смерти, собирала крупицы надежды, силы жить дальше и не сдаваться. Верить. Верить в то, что все будет хорошо.

Это все, что мне оставалось. Но каждый раз, глядя на жуткие раны Теара, на ожоги и порезы, что и близко не собирались затягиваться, я все меньше и меньше верила в благополучный исход. Регенерация итару замедлилась настолько, что теперь стала сравнима с человеческой. Глубокая воспаленная рана на плече, кажется, и вовсе горела. И кровоточила от малейшего нажатия. Подушка была мокрой от пота. Ночами Теара лихорадило, и я не могла уснуть. Не могла отойти от его постели, страшась, что, если вдруг на мгновение отойду, случится что-то страшное, непоправимое.

Лекарь приходил почти каждый час, осматривал Лунного, по необходимости менял повязки и на мой вопросительный взгляд лишь разводил руками и сочувственно качал головой:

– Я не могу помочь. Он либо справится сам, либо… – И замолкал, не решаясь озвучить то, о чем я всеми силами старалась не думать.

Несколько раз заходил его величество. Клал ладони на грудь Теара и вливал в него силу. Но и это не помогало. Организм итару отчего-то отказывался принимать магию Золотого. Кажется, с ним произошло то же, что и со мной во время ритуала. Теперь мы оба стали неполноценными. Недолаэры, недолюди. Издевка судьбы, не иначе…

Но самое мерзкое во всей этой ситуации было то, что Ойнэ остался жив и, в отличие от Теара, был практически невредим. Гвардия Золотого вытащила из-под завалов обоих. И если на Теаре в тот момент живого места не было, то Ойнэ выглядел лишь крепко спящим.

– Знаешь, я много размышлял на эту тему, – однажды сказал его величество, – и пришел к выводу, что Теар… Что он спас этого ублюдка.

– Что? В каком смысле? – Я думала, что ослышалась. Зачем Теару спасать Ойнэ? Он ведь собирался убить его. Он хотел этого, я видела жажду смерти в глазах Лунного, когда он только вошел в тот злосчастный зал. Видела, с какой ненавистью и яростью смотрит на моего мучителя.

И чтобы спасти… бред какой-то…

– Мы ведь нашли их вместе. Под завалами. И Теар, кажется, закрыл собой Огненного. Я не вижу других причин, почему Ойнэ остался невредим. Нет, ему, конечно, тоже досталось, но… Да что я рассказываю, ты и сама его видела!

Да, видела. А еще сдуру отправилась в камеры, когда Сайф сменил меня у постели Теара, почти силком выгнав из покоев брата. Он настаивал на том, чтобы я отдохнула. А я не смогла. И вместо собственной спальни спустилась в узилище.

Ойнэ держали под непробиваемым магическим куполом, а на руках его были тяжелые железные колодки. И все равно он довольно оскалился, увидев меня, словно и не был под арестом. Словно не должен был понести тяжкое наказание за все свои прегрешения. Огненный вел себя, как победитель, и, вопреки моим ожиданиям, чувствовал себя превосходно.

– Что, малышка Мел, успела соскучиться? – мерзко усмехнулся этот ублюдок и склонил голову набок, с интересом рассматривая меня.

Я отвечать не стала. Просто неподвижно стояла на месте, пытаясь понять, почему многоликий Эхжи сохранил жизнь этому уроду, в то время как жизнь Теара сейчас висит на волоске.

– Неважно выглядишь, крошка, – заключил Ойнэ, налюбовавшись вдоволь. – Дай, угадаю. – Огненный перебрал пальцами по губам. – Твой ненаглядный Лунный отправился к праотцам? Я прав, да? А ты теперь не можешь найти себе покоя. Винишь себя, Мел? И правильно! Это ведь ты виновата! Он ведь тебя спасать пришел! – Глаза Огненного горели злым триумфом, а после он и вовсе закинул голову и упоенно рассмеялся, получая истинное удовольствие от страданий других.

Я стиснула кулаки и подошла вплотную к полупрозрачной преграде, разделявшей нас с Огненным.

– Рано смеешься, Ойнэ! Теар жив, а вот ты очень скоро отправишься на тот свет. И этот день будет самым радостным днем в моей жизни! Обещаю тебе, в Долине закатят огромнейший пир по поводу твоих похорон! – процедила я со злостью, не спуская напряженного взгляда с ненавистного лица, с красноватых глаз, похожих на два тлеющих уголька, с тонких кривящихся губ.

– Да неужели? – Он вновь усмехнулся и скрестил руки на груди. – Придется огорчить тебя, малышка: день моих похорон станет и днем ваших похорон тоже. Золотой знает это. И по этой причине я до сих пор жив и здоров. А когда Совет поймет, что никто, кроме меня, не может управлять обезумевшим от гнева демоном, они все придут ко мне на поклон и будут молить, чтобы я остановил творящийся в Долине хаос. И поверь мне, это случится совсем скоро.