Дарственная на любовь

Он был настолько уверен в своей правоте, настолько тверд, что я растерялась. Отвела глаза и сглотнула тяжкий ком, застрявший в горле. Как бы ни хотелось верить в обратное, но в словах Огненного была доля истины. Сайф рассказывал, что последние дни в Долине творится нечто невообразимое. Огненный демон совсем разбушевался. Горы постоянно трясет. Почти все шахты разрушены. Горняцкие деревеньки лежат в руинах. Магии даже сотен лаэров не хватает, чтобы удержать его на месте. Еще немного – и демон доберется до Серебряной рощи, и тогда нам всем точно настанет конец.

Казематы я покинула с тяжелым сердцем. Лучше бы и вовсе туда не ходила. Сама не знаю, чего я ждала от общения с Ойнэ. Но стоило полагать, что ничем хорошим это не кончится. Лишь сильнее теперь болело сердце, лишь плотнее окутала душу непроглядная тьма.

А единственный мужчина, которому было под силу разогнать эту тьму, все так же неподвижно лежал в постели, даже и не догадываясь, что от него сейчас зависит если не спасение всей Долины, то как минимум спасение одной маленькой слабой полукровки, которая сейчас как никогда близка к отчаянию.

* * *

Веки не хотели подниматься, словно налитые свинцом, тяжелые и неподвижные. До слуха доносились непонятные обрывки фраз. Звуки, глухие и протяжные, далекие, будто пробивающиеся сквозь водную толщу. В груди ныло. И каждый вдох давался с трудом, через боль, через усилие. Через упрямство.

Оно же наконец помогло приоткрыть глаза. И Теар сразу зажмурился из-за непривычно яркого света, которого он не видел… уже сколько?

Не понять. Но первое, что понял итару, когда в сознании начало проясняться, – что он уже не под землей. Светлые покои, еле слышный звук дождя, стучащего в окна, запах медикаментов… Что-то теплое у правого бока.

Шевельнулся, желая посмотреть, кто там, и неосознанно застонал от боли, пронзившей тело.

Этот кто-то тут же встрепенулся, отстранился, а спустя мгновение перед глазами возникло размытое лицо в обрамлении копны рыжих, торчащих во все стороны волос.

– Теар? – Голос прозвучал так, словно Мел увидела привидение. А это точно была Мел, ее голос Лунный узнал бы из тысячи.

Он хотел что-то ответить, но не смог: в горле застрял колючий ком, ранил острыми шипами. И слова не хотели вылетать из разодранной глотки, лишь только беззвучно шевелились губы.

– Сейчас, сейчас, подожди.

Мел бросилась в сторону, до слуха итару долетел звон стекла и плеск воды.

– Вот держи. Выпей. – Она попыталась приподнять его голову, отчего внутри взорвалась вспышка боли. В ушах зашумело, а перед глазами замелькали красные круги.

– О, боги… п-прости… больно?

Ее руки тряслись, и несколько прохладных капель упало на грудь. И Теар отдал бы все, лишь бы почувствовать эти капли на губах. А потом сказать… то есть спросить… то есть… Мысли путались. И вновь изо рта не вырвалось ни звука, лишь сиплый хрип.

– Сейчас… Сейчас я что-нибудь придумаю.

Она заозиралась по сторонам. Нахмурилась, что-то усиленно выискивая глазами. А потом опустила взгляд, сделала крохотный глоток и склонилась к его лицу. Губы к губам. И тоненькая струйка потекла в рот. Теар жадно глотнул, облизал влажные губы, приникшие к его губам. И не понял, почему они вдруг стали солеными. Словно, словно…

– Мел?

По ее щекам текли слезы. Катились градом и не собирались останавливаться.

Шерх! Меньше всего он хотел, чтобы она плакала.

– Как же я за тебя испугалась! – произнесла еле слышно, и от этих слов все сжалось внутри.

Теар ненавидел себя за то, что не может сейчас прикоснуться к ней. Не может привлечь к себе и сжать в объятиях, утешить. Говорит – и то через силу.

– Ш-ш-ш. Все хорошо.

– Не хорошо… – прошептала и глянула куда-то вниз.

Теару не надо было видеть свое тело, чтобы понимать, как все плачевно. Еще никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, таким слабым. Судя по ощущениям, регенерация совсем замедлилась, если не исчезла вовсе.

И это плохо. Очень плохо.

Потому что у Теара еще были дела. Очень много дел. И хрен он позволит себе сдохнуть!

– Я… я справлюсь. Обещаю, – произнес он как можно увереннее, но вряд ли это выглядело таковым со стороны.

Эмель недоверчиво кивнула и прижалась к его плечу – очень осторожно, боясь сделать больно. Но Теару нравилась эта боль, потому что только такая боль позволяет почувствовать себя по-настоящему живым. Позволяет думать, что не все еще потеряно и что, быть может, Мел когда-нибудь сможет простить его. Даст ему второй шанс.

Он так много хотел сказать ей. Так много хотел спросить. Понять. Но сил совсем не было. И стоило ли тратить их на разговоры? Или достаточно того, что она лежит рядом, прижимается к его плечу и не собирается никуда уходить?

Жаль только, долго побыть наедине им не дали.

Дверь отворилась рывком, ударилась о стену, чуть не слетев с петель, и в покои ворвались сразу несколько лаэров.

Сайф, Глен, а следом и Альтар.

Мел, конечно, сразу отстранилась, отошла на два шага, не сводя вопросительного взгляда с короля.