Дата Туташхиа

— Да нет. Сказал, что непременно нужно увидеться по неотложному делу, а так — больше ничего не передал.

Вопрос матери рассмешил Магали, но ей так хотелось повидать сыновей, так стосковалась она по ним, ну и спросила — что тут такого?

Не прошло и получаса с прихода Даты, как за окном послышался стук копыт. Я вышел поглядеть, не Мушни ли это. Всадник и правда остановился у наших ворот.

Мушни спрыгнул с коня, обнял меня и, на ходу забрасывал вопросами, сам отвел лошадь в конюшню, расседлал, задал ей корму и лишь после этого послал меня принести умыться.

Когда и на какой станции он сошел, я не знаю. Но рискнул в одиночку отправиться верхом в такую непроглядную темь!.. Я уже говорил вам, что в Мегрелии — и на наших дорогах тоже — появляться после полуночи было совсем небезопасно. Я не удержался и пока сливал ему, спросил, как же решился он на такое путешествие.

— Шалва, браток, — рассмеялся Мушни, — если б разбойничали столько, сколько об этом говорят, страна наша принадлежала б разбойникам.

— А наш отец так и говорит.

— Он имеет в виду других разбойников, а не тех, что на дорогах отнимают у старух хурджины. Ну, пошли!

Сейчас я увижу Дату и Мушни вместе! Сердце мое, пока мы поднимались по лестнице, трепетало и колотилось, как пойманное. Один — абраг, другой — начальник политической разведки. И они — братья…

Сперва Мушни подошел к матери и приложился к ее руке, потом расцеловал обоих — и отца, и мать. Дата встретил его стоя, и несколько мгновений братья смотрели друг на друга. Мушни сделал шаг к Дате — двинулся навстречу ему и Дата. Они пожали руки друг другу и обнялись. Мне видно было только лицо Мушни. Он положил голову на плечо Даты и затих. А потом заговорил… Заговорил о том, как изменился брат, как постарел («больше, чем я ожидал»)… и слезы выступили на глазах у Мушни. Мне показалось, еще немного, он и вовсе разрыдается.

Запричитала Тамар, Магали бросился ее успокаивать: смотри, прибегут соседи, будут выспрашивать, что за беда стряслась. Пошли к столу, и братья сели друг против друга. Мушни все вздыхал и утирал слезы.

— Чтоб было у тебя все ладно, брат!.. А я уж как-нибудь… — сказал Дата и отпил вина.

Никому не хотелось есть, но ужин был на столе, и что-то в этом безмолвии надо же было делать. Отец благословил застолье, все перекрестились и принялись за еду.

— Я вижу, Дата, — заговорил Мушни, — ты пришел точно в назначенное время. Изменил испытанной привычке?

— Ты еще не заслужил от меня оскорбления.

— Не понимаю?

— Я пришел в то время, которое ты назначил. Меня звал мой брат и честный человек, и, не приди я вовремя, это означало бы, что я сомневаюсь, что ты мой брат и рыцарь. Я не мог себе позволить усомниться в тебе.

Магали улыбнулся, гордый ответом Даты. Тамар уткнулась в свое рукоделие — один сын не должен был заметить радости, доставленной словами другого сына.

— А что бы ты сделал, если б кто-нибудь, назвавшись моим именем, устроил здесь ловушку? — спросил Мушни, улыбнувшись.

— Твою просьбу передала мне Эле, — Дата не поддержал шутки брата, — и условия встречи принесла она, и о моем согласии ты от нее услышал. Чужие не вмешивались в наши переговоры. Кто же мог поставить западню, Мушни?

— Случай. — Мушни все улыбался.

— Случай? — Дата взглянул на Мушни, чтобы понять, куда он клонит. — Для случая я всегда должен быть готов.

Кусок мяса, поднесенный было ко рту, лег на тарелку. Мушни поднялся, и взгляд его ощупал все стены и углы.

— Где твое оружие, Дата?

— Со мной лишь это, — Дата положил руку на чоху. — Остальное спрятано… Приходить сюда с оружием?.. Что бы ты подумал?

Магали тоже обвел глазами комнату, только теперь заметив, что Дата без оружия.

— А за пазухой у тебя что — как прикажешь считать? — спросил Мушни, помедлив.

— Я привык к оружию. Без него мне не по себе. Так и считай.

Ужин проходил в молчании, каждый глядел в свою тарелку, а я потихонечку поглядывал то на братьев, то на мать с отцом, то на сестру.

— Какое же это оружие? — Мушни не поднимал глаз.

— Наган.

К той поре возраст и горести совсем сломили нашу мать Тамар. Она вся согнулась. Но тут вытянулась как струна и сидела прямо и напряженно. Странно было видеть это. Она переводила взгляд с одного сына на другого, и взгляд этот был строг и непримирим. Я был воспитан ею и знал это ее состояние — оно овладевало нашей матерью, когда она чувствовала себя оскорбленной или сердце ее предвещало беду, нависшую над ее детьми. В эти минуты она была как тур на краю обрыва. Напрягся и Мушни. Положив нож и вилку, он долго вглядывался в лицо Даты и наконец сказал:

— Достань его. Хочу посмотреть.

Дата не понял брата.

Мушни взглядом показал на грудь Даты.

Дата помедлил, наверное, не больше мгновения, вытащил из-за пазухи наган и, положив его на ладонь, протянул Мушни. Мушни разглядывал оружие, не притрагиваясь к нему, а потом взял и, раскрыв барабан, повернул к нам.

В цилиндре был один патрон.

— Нервы у тебя, как погляжу, стали сдавать! — сказал Мушни и, захлопнув наган, вернул Дате. — Стареть начал. Не рановато ли?

— Что здесь происходит? — Голос Магали был строг и холоден.