Давай начнем все с начала (ЛП)

Но он уж точно не представлял – какие бы невероятные, безумные, отчаянные способы воссоединения с ней ни подкидывало ему воображение – что столкнется лицом к лицу с той ее версией, которую не видел уже двадцать лет, прямо посреди пентхауса.

Он жадно всматривается в нее, начиная с лица, обрамленного распущенными светлыми локонами волос, и заканчивая ее неизменными удобными коричневыми ботинками.

Она выглядит подозрительной, и любопытной, и точно такой же, как и прежде, и он просто не в состоянии думать. Не в состоянии дышать.

Почти двенадцать лет тоски по ней обрушиваются на него разом, вызывая столь сильные эмоции, что он просто не может с ними справиться. Он только осознает, что Рори делает шаг вперед.

− У меня лучшие оценки в классе, − выпаливает она, − и лучшая посещаемость. Я очень люблю рисовать и подрабатываю волонтером в приюте для бездомных по выходным. Я люблю летать… − она медлит, а потом поправляется, − … то есть путешествовать по миру. И музыка Кловера просто отпад, ты и представить себе не можешь, и мне кажется, я хочу стать охотником за головами, когда вырасту, и еще, возможно, я лесбиянка.

Выслушав эту тираду, Хлоя широко распахивает глаза и растерянно моргает в полнейшем недоумении.

− Э… здорово? – медленно произносит она, переводя взгляд на Люцифера.

Она вопросительно выгибает бровь, без слов прося объяснить, что происходит. Он не может ей ответить, потому что Рори делает еще один шаг вперед, подергивая пальцами.

Она собирается обнять мать, но потом передумывает, опускает уже начавшиеся было подниматься руки и принимается их нервно теребить.

Она сглатывает, и ее глаза наполняются слезами. Судя по движению ее губ, с них уже почти срывается жалобное «мам», но она вовремя себя останавливает, пряча предательское слово за судорожным выдохом.

− Ты такая красивая, − вместо этого шепчет она.

«Это слишком для нее», − понимает Люцифер. Слишком большое потрясение в столь юном возрасте. Она молода, ей всего шестнадцать и даже меньше, учитывая, что ангелы взрослеют медленнее людей. Он кладет руку ей на плечо в жесте молчаливой поддержки.

Хлоя, по понятным причинам, по-прежнему выглядит совершенно растерянной, недоумевающе хмуря лоб.

− Люцифер, кто это?

Рори, должно быть, ожидала подобного равнодушия матери, но на ее лице все равно на миг отражается обида.

− Я…

Люцифер наконец приходит в себя от потрясения.

− Семья! – бодро восклицает он, прерывая дочь. – Она семья.

− Ясно… − Хлоя подозрительно прищуривается.

Воцаряется молчание, и когда Люцифер наконец нарушает его, то едва выговаривает слова из-за переполнявших его эмоций.

− Как же приятно вновь тебя видеть, Детектив, − с грустью замечает он.

Это обращение легко срывается с его губ, наполненное тоской и таящее в себе столь глубокий для него смысл. Он давно уже никак ее не звал, а уж Детективом – и того дольше.

− Ты о чем? – нахмуривается она. − Мы же только вчера виделись.

Он кивает, чуть заметным жестом поправляя полы пиджака.

− Разумеется. В любом случае, вынужден тебя покинуть. Увидимся позже.

Он не увидит ее позже, потому что это 2016 год, и пока их дочь не родилась и даже не была зачата, оставаться здесь небезопасно.

И хотя ничего труднее ему еще делать не приходилось, он берет Рори за запястье и тянет за собой к лифту.

«Прекрати смотреть на меня, − думает он, чувствуя, как горят глаза от едва сдерживаемых слез, − прекрати смотреть на меня, или у меня не хватит сил уйти».

− Люцифер! – кричит она ему вслед со столь характерным для их раннего партнерства раздражением. – Ты куда? У нас новое дело.

Боль в груди усиливается. Он давно уже не думал о работе, что свела их вместе, − о том, как он бесцеремонно вторгся в ее жизнь в качестве ее консультанта. Это кажется теперь таким далеким, словно произошедшим в другой жизни, хотя порой он скучает по тем временам. Связь между ними была столь сильна даже в те первые дни, словно готовая возгореться пожаром искра. Она несколько потускнела после Кэнди, Кинли и Каина, и всех глупых причин, по которым они бежали друг от друга, но это было неизбежно, как лесной пожар, стремительно ворвавшийся в их жизни и спаливший дотла все плохое, оставляя лишь хорошее.

Она вновь заговаривает, пресекая его возможный ответ.

− Слушай, я понимаю, если ты до сих пор расстроен из-за того, что случилось с отцом Фрэнком, − продолжает она уже куда более мягким голосом, в котором сквозит сочувствие, − и если тебе нужно время, то я только за. Можешь пропустить это расследование.

Отец Фрэнк.

Упоминание этого имени помогает Люциферу точнее определиться со временем.

Он никогда не забывал священника, ставшего ему неожиданным другом и научившим чувствовать. Люцифер вновь находит взглядом пианино, на котором только что играл «Сердцем и душой» со своей дочерью, и вспоминает, как впервые играл эту песню с Хлоей после смерти Фрэнка. Он помнит, какой доброй и заботливой она была, ее беспокойство за него казалось ему одновременно трогательным и сбивающим с толку.