Давай надеяться на лучшее

Он мой ровесник, но куда опытнее, чем я. Он дольше, чем я, прожил один. Его ребенок старше моего. У него были более долгосрочные отношения, чем у меня. Он говорит обо всем прямо, не подбирая нужные слова. Не боится использовать размашистые жесты, эмоциональные выражения, когда речь заходит о любви, и горе, и мечтах о совместном будущем. Когда он начинает говорить, то говорит быстро – словно выплевывая слова и мысли в бешеном темпе. Когда он пишет, язык у него поэтический и преисполненный выражений, от которых он кажется старше, чем на самом деле. Он пишет «этакий», когда хочет сказать «такой», и «завершая», когда хочет показать, что пора закрыть тему и идти дальше. К самому себе он относится серьезно и считает, что мне тоже надо это делать почаще. Он считает, что я прячусь за иронией и сарказмом. Называет меня «женщиной-кошкой», и я всегда смеюсь, когда он так говорит. За всю жизнь меня никто не называл женщиной-кошкой. Он считает, что я самое сексапильное существо, которое он встречал, и не стесняется сказать мне об этом. От его слов я смущаюсь, пытаюсь отшутиться, но он не отвечает на иронию. Смотрит на меня, пока я не перестаю шутить, и говорит, что он серьезно. Темперамент у него более горячий, чем у меня. Куда более горячий. И сам он куда более горячий, чем я. Временами его охватывает бездонное отчаяние. Порой он сердится. Раздражается на людей и явления вокруг, впадает в ярость по поводу идиотизма, шипит и плюется. Говорит, что ненавидит всю рекламу и индустрию развлечений. Если он сердится, то на полную катушку. Я очарована его гневом и втайне вдохновляюсь его темпераментом. Мне кажется, полезно иногда вот так разозлиться. Хотя по большей части он пребывает в радостном настроении. Но сам он не говорит «я радуюсь», он говорит: «я счастлив». Судя по всему, он из тех, кому либо все, либо ничего, и я подозреваю – нет, надеюсь, – что я как раз и становлюсь для него всем. Он говорит: он счастлив от того, что встретил меня. Он давно меня искал, ждал встречи с такой, как я, во мне есть все, что он мечтал обрести в женщине. И в этом он сильно отличается от тебя. Он называет меня женщиной, а не девушкой. Говорит, что любит меня, а не что я ему нравлюсь. Я впитываю его слова как губка. Кажется, я всю жизнь ждала, чтобы меня полюбили именно так – словно я всегда ждала именно его. Все мои стихи в последних классах школы были о таком, как он. С таким человеком, как он, я совместима лучше всего. Буйным, не боящимся трудностей, который хочет жить здесь и сейчас, а не ждать другого случая. Человеком, живущим в таком же темпе, как и я. Подумать только, я наконец нашла такого!

Если в повседневной жизни для нас с Иваном мало что изменилось, то внутри произошли большие изменения. Мысленно я создаю образы нашего с ним совместного будущего. В этом будущем он занимает стул за нашим обеденным столом, со всей мощью своего жизненного опыта становится новой отцовской фигурой для Ивана – живой фигурой. В этих фантазиях он заполняет пустоту, оставшуюся после тебя, являя собой ответ на вопросы, которые я не смогла ни задать, ни осмыслить с тех пор, как ты исчез. Он – ответ на то, как мне жить дальше, в чем смысл жизни, какое детство и какое будущее будет у Ивана, какова моя сфера и моя арена. Он спаситель и спасатель в одном лице, он заполняет мои вечера смыслом, теплом, мыслями и разговорами, которым, кажется, нет конца. В моих фантазиях он исправляет все, что пошло не так, создает осмысленность всего, что случилось, – там строится красивая сказка о том, как жизнь повернулась ко мне лицом, и все закончилось хорошо. В своих фантазиях я не знаю никакого удержу и понимаю это, но не мешаю сама себе, поскольку подозреваю, что мои фантазии рассказывают о стремлениях, которым я давно не позволяла существовать. Мне кажется, мне будет полезно познакомиться с этими моими стремлениями, раз уж они стали такими ощутимыми.

Похоже, ему живется гораздо легче. Он уверен в себе, в своей родительской роли, в профессиональной роли и в роли человека вообще. Я тоже хочу стать такой. Хочу научиться у него, я хочу прислониться к нему и прожить с ним весь остаток дней, если это получится. Вчера, когда мы говорили по телефону, он впервые сказал, что любит меня. Просто взял и сказал, словно в этом нет ничего интимного и сокровенного, словно этого не надо стыдиться или отшучиваться. Скорее просто констатация факта, чем робкое признание. На меня его слова произвели сильное впечатление. И еще я смутилась. У меня возникло желание прикрыть трубку рукой и убедиться, что никто не слышал. Но я была одна в комнате – как и во все прочие вечера, я сидела одна на диване. Иван спал в нашей спальне, а в гостиной лежала на диване я, его мама и твоя вдова, прижав трубку к уху, с бьющимся сердцем, потому что человек, с которым я нафантазировала совместное будущее, только что сказал, что любит меня. Сказать что-либо в ответ я не решилась, но я улыбнулась и продолжала улыбаться всю оставшуюся ночь.

* * *