Давай надеяться на лучшее

Иван спит в коляске во время прогулки, когда я пишу с мобильника сообщение по электронной почте в консультацию, которая занимается переживанием горя после потерь близких. Описывая то, что со мной произошло, я сама поражаюсь тому, как по-деловому мои слова выглядят в письменном виде. Я пишу, что понимаю – у них большая нагрузка, но прошу принять во внимание, что у меня сын, которому скоро год и в жизни которого мне хотелось бы участвовать, в том числе и эмоционально. Отослав сообщение, я испытываю гордость, что наконец-то взялась за дело. Затем я иду домой, и вскоре появится кто-нибудь из подруг или родственников, чтобы помочь мне пережить еще один вечер.

Сентябрь 2014

В последнее время, когда Иван спит, мы с тобой все чаще оказываемся на диване за обсуждением нашего ближайшего будущего. Эти минуты никак нельзя назвать приятными. Никому из нас эти разговоры не доставляют удовольствия, однако от них никуда не денешься: в нашей жизни грядут изменения, и мне кажется, что ты не понимаешь до конца их масштабности. Скоро тебе предстоит выйти на полдня в отпуск по уходу за ребенком, а ты еще не рассказал об этом своим работодателям. Похоже, ты воображаешь, что сможешь работать на полную ставку и к тому же полдня проводить с Иваном. Ты формулируешь это так: это должно получиться, и у тебя должно хватить сил. Меня все это тревожит.

«Я буду возвращаться домой к ужину, мы немного пообщаемся, а потом я буду продолжать работать ночью», – говоришь ты. Я спрашиваю: как ты считаешь, это реалистично? «Я вынужден так сделать, – отвечаешь ты. – У меня нет постоянного места работы, с которого я мог бы уйти в отпуск по уходу. Если я исчезну на полгода, мои работодатели заменят меня, найдут кого-то другого. Я нарабатывал эту клиентскую базу всю свою взрослую жизнь», – поясняешь ты и ожидаешь моего понимания того, что ты теперь будешь постоянно работать и никогда не отдыхать. Я спрашиваю, собираешься ли ты брать с собой Ивана на работу, оставлять его на диване в холле, попросив администратора за ним присмотреть. Ты вполне оправданно сердишься на меня за то, что я задаю этот вопрос. Спрашиваешь, неужели я о тебе такого мнения. Я не отвечаю. Вместо этого я спрашиваю: неужели ты сам не понимаешь, какое это безумие – работать на полную ставку и одновременно присматривать за ребенком. «Прости, но я не верю в успешность такого расклада, – говорю я. – Раньше мы не об этом договаривались». Ты что-то бормочешь себе под нос. Я переспрашиваю, что ты говоришь. Ты отвечаешь, что мы и раньше не могли договориться о раскладе, но я тогда тебя не послушала. Я замолкаю.

Ты вздыхаешь и сидишь, уставившись в одну точку где-то перед собой. У тебя нет никаких аргументов, чтобы возразить мне, ибо ты сам слышишь, что это звучит абсурдно, однако ты полон решимости работать дальше. Ты не собираешься отказываться от своих работодателей – они слишком большие и важные, чтобы поставить их на паузу. Ты не намерен идти на компромисс. Все будет происходить в ущерб твоим силам, в ущерб твоему отдыху. Ты так решил.

В очередной раз я ложусь спать с тревожным ощущением в животе. Какой-то голос внутри меня кричит, что все должно было быть вовсе не так, и я спрашиваю себя, во что я ввязалась, во что втянула нас обоих. Я взвешиваю, не лучше ли будет, если я пока не выйду на работу? Ивану как-никак всего семь месяцев. Может быть, я могу просидеть дома всю осень? Не могу ли я отложить выход на работу до нового года? Но я так хочу работать! Как я тосковала по возможности вернуться в ту жизнь, где я, по крайней мере, на четыре часа в день, смогу побыть взрослой, компетентной – человеком, который смеется и идет на обед с коллегами. От этого я не желаю отказываться! И еще я хочу, чтобы вы с Иваном проводили побольше времени, общаясь друг с другом без меня. Я хочу увидеть, как ты врастаешь в родительскую роль, и я уверена, что это произойдет, если ты будешь проводить с ним по нескольку часов в день самостоятельно. Когда тебе удастся утешить его, разрешить его проблемы, ты будешь расти в собственных глазах. По мере этого облегчится мой собственный груз ответственности, и чувство, что я вот-вот сломаюсь от бесконечной тревоги, смягчится. Я очень хочу, чтобы это случилось. Кроме того, мой работодатель ожидает моего возвращения через две недели. Менять курс уже поздновато.