Давай не будем, мама!

На следующее утро Рита вошла в школу и, как обычно, поздоровалась с вахтершей. Та осуждающе глянула на нее и промолчала.

Слегка удивившись, Рита поднялась в свой кабинет и обнаружила рядом с ним стайку учителей среднего звена. При виде ее они резко замолчали и уставились на Риту, словно на диковинного зверя в клетке.

– Доброе утро, что-то случилось? Очередная внеплановая проверка едет? – попыталась пошутить Рита, но никто даже не улыбнулся.

– Рита Вилевна, а вас завуч к себе вызывала, – отводя глаза, сообщила физичка. – Сказала: «Как придет – пусть сразу ко мне зайдет…»

– Хорошо, сейчас зайду! – недоумение Риты росло с каждой минутой.

Не мешкая, она направилась к знакомому кабинету.

– Рита Вилевна, я, конечно, понимаю, что сейчас не те времена! – завуч, барабаня пальцами по столу, испытующе глядела на Риту. – Не советские, когда за это осуждали, понимаете?

– Пока нет, – честно призналась Рита.

– В общем, звонок поступил от одной пожилой дамы. Я, конечно, понимаю – в ее времена это было в порядке вещей, но пойми меня тоже, Рита: звонок поступил – я обязана как-то отреагировать!

До Риты вдруг дошло, что завуч наслаждается этим разговором и растерянностью Риты. Сердце сжалось в болезненном предчувствии беды.

– Ну, не делай вид, что не понимаешь, о чем я! – раздраженно сказала завуч. – С женатым ты замутила, а у него жена беременна. Звонила свекровь ее, требовала провести с тобой воспитательно-разъяснительную беседу. Я, конечно, сказала ей, что она обратилась не по адресу, но она обещала дойти до отдела образования и довести до сведения родителей учеников, поэтому… Что делать будешь, Рита?

Рита моргнула, приходя в себя. Проглотила тяжелый ком в горле.

– С женатым замутила, – тупо повторила она. – А у него жена… беременна?!

Она упала на стул и рассмеялась.

Завуч с испугом и интересом глядела на нее.

– Коварная разлучница! – смех Риты перешел в истерический хохот. – Я коварная разлучница! Ой, больше не могу!

– Медсестру пригласите в двадцать пятый кабинет, срочно! – велела завуч, хватая трубку. – Пусть захватит успокоительное…

Глава 32

Что обычно делает мужчина, остро ощущающий собственную вину? Ну, у кого как, а мой муж всегда замаливал свои грешки подарками. Забыл, к примеру, о дне первой встречи – на тебе букет цветов и билеты в театр. После скандала, разумеется.

А ведь были еще подарки абсолютно без всякого повода: ужины в ресторане, массажное кресло, флаконы духов, мягкие игрушки. Тогда-то я была уверена, что у меня просто внимательный и заботливый муж…

Помню, как удивлялась сначала – с чего бы это? А сейчас, конечно, знаю ответ. Лучше б не знала.

Ах, как же мне хочется обратно – в мое блаженное неведение, в этот розовый плюшевый мирок, в котором все стабильно, гладко и спокойно. Хочу быть снова счастливой теткой, наивно уверенной в том, что ее любят любой: располневшей, с животом-барабаном, черными от возни в земле ногтями, в старом вытянутом платье.

Как короток шаг от статуса счастливой тетки до несчастной идиотки, до…

Как там эта цаца про меня сказала? Домохозяйки-курицы, во!

Обстановка в доме продолжает напоминать военную. Настена, правда, перестала устраивать истерики, стала тихой и замкнулась в себе (с этим тоже, полагаю, еще предстоит разбираться!), а вот Алена…

После того как Сережа рассказал девочкам о нашем предстоящем разводе, она изменилась до неузнаваемости. Всегда, с самого рождения, она была папиной дочкой: они с Сережей хорошо понимают друг друга, могут разговаривать часами обо всем на свете. А тут вдруг…

– Девочки, выходим через пять минут! – сообщает Серега. – Подвезу вас в школу сегодня.

– Я с предателями в одной машине не езжу! – не глядя на отца, говорит Алена. Одевается и быстро убегает, оставив его расстроенно глядеть ей вслед.

– Алена, давай поговорим! – Серега вынимает из ее ушей наушники, садится рядом.

Она смеряет его презрительным взглядом и цедит сквозь зубы: «Я с предателями не разговариваю!» Уходит из комнаты, демонстративно громко хлопая дверью.

Вчера я застала ее с ножницами в руках в нашей спальне. Наклонившись над кроватью, она быстро кромсала что-то белое, подозрительно похожее на рубашку Сережи.

– Ты что делаешь?! – убедившись, что это действительно его рубашка, я выдернула из безвольно упавших рук ножницы.

Алена упала на кровать и зашлась в рыданиях.

– За что он так со мной, за что?! Он мне больше не отец, пусть не называет меня своей дочерью, я не могу ему это простить, не могу!

– Ты здесь ни при чем, он по-прежнему любит тебя, – попыталась втолковать я ей. – Это мы решили развестись, дочь, мы! Так бывает в жизни: люди с годами понимают, что не подходят друг другу, и создают новую семью, где чувствуют себя более счастливыми.

– А ты? Ты тоже чувствуешь себя счастливой? – живо спросила Алена, поднимая на меня воспаленные глаза. – Не ври себе. И мне заодно. Всю жизнь врете, врете… Не надоело?!

– Больше не режь папины вещи! – сухо сказала я, уходя от ответа. – Они здесь совершенно ни при чем.