Давай не поженимся!

– Позвольте представиться… – церемонно кивнул он, но тут заметил заткнувшую собой справочное окошко тетю-бегемотю, подхватил меня под локоть и вежливо отвел в сторону. – Здесь мы сможем беседовать свободно. Так вот, меня зовут Анатолий Вахтангович Кипиани, а вас, милая леди?

– Варвара Николаевна Ярцева. – И-эх, сейчас бы пенсне сюда, дабы высокомерно и чуточку презрительно осмотреть сквозь него блондинистого грузина с головы до ног.

– Ярцева? – почему-то обрадовался тип. – Да еще и Николаевна? Так вы сестра Олега?

– Допустим, – насторожилась я. – А что вы знаете о его исчезновении из больницы?

– Не было никакого исчезновения, просто мой босс распорядился перевести вашего брата в клинику своего друга, там и уход получше, и аппаратура посовременнее. Да и с лекарствами проблем нет. Нам надо, чтобы Олег как можно скорее поправился.

– И вовсе не из-за человеколюбия, как я понимаю, так? Скорее всего, ваш босс – тот самый неведомый заказчик, пообещавший моему брату фантастическое вознаграждение всего лишь за фотографию.

– Неведомый – это хорошо, – улыбнулся Анатолий Вахтангович Кипиани. – Это правильно. Значит, условия контракта ваш брат соблюдать умеет. А в чем именно состоит его задание, он тоже не рассказал?

– Тоже, – буркнула я, не разделяя радости собеседника. – Он только сумму гонорара озвучил, и все.

– Ну, это не запрещено. Цены бы вашему брату не было, – досадливо поморщился блондин, – не будь он таким разгильдяем по жизни.

– А что с ним произошло? Мы все больницы и морги обзвонили, мать там с ума сходит, а местные деятели, вместо того чтобы сообщить родным, спешат поставить в известность посторонних людей!

– Потому что посторонние люди разослали по всем больницам запрос. И пообещали вознаграждение за информацию. Что же касается звонка вам – к сожалению, Олег еще слишком слаб, он смог назвать только свое имя. Но ничего, в нашей клинике его поставят на ноги гораздо быстрее. Думаю, к концу февраля ваш брат будет совершенно здоров.

– Но что с ним произошло? И почему вы искали его?

– Я пока знаю не больше вашего: Олега нашли в одном из переулков в районе Тверской, избитого, без документов, без верхней одежды. Он едва не замерз там, но, на его счастье, домой поздно возвращался один из жильцов ближайшего дома, этот парень и нашел Олега.

– Я хочу его видеть. – Больше всего я хотела сейчас, если честно, плакать, но это потом, дома, когда отпустит, а сейчас я нужна брату. Я чувствую это, знаю. – Немедленно.

– Не смотрите на меня так угрожающе, – поднял ладони Анатолий, – я вовсе не собираюсь вам препятствовать. Я даже рад, что встретил вас здесь, вернулся-то я случайно, вещи Олега мы забыли забрать, он очень о каких-то часах переживал.

– Не о каких-то, а о «Командирских», – тихо произнесла я. – Это отцовские, папа Коля их Олегу на день рождения подарил, когда брату восемнадцать исполнилось.

– Надо же, – как-то странно взглянул на меня Кипиани, – какое совпадение.

– Совпадение?

– А, неважно. Ну что, едем?

– Вы дорогу объясните, я сама доберусь, я на машине.

– Придется вам машину здесь оставить, без меня вы потеряетесь. За автомобиль не волнуйтесь, мы потом пригоним его, куда скажете.

Ну и ладно, путешествовать в роскошном, пахнувшем новой кожей салоне «Порше» гораздо приятнее, чем в воняющей бензином любимице папы Коли, в которой еще и печка еле фурычит.

По дороге я позвонила домой, вернув к жизни родителей. Да, пусть Олежка избит, пусть он в больнице, но главное – он нашелся, он жив!

Неведомый босс Анатолия оказался настолько любезен, что выслал за мамой и папой машину, так что к братишке мы пришли все вместе.

Увидев мумию из бинтов, мало похожую на веселого, здорового, сильного Олега, каким он был с нами на даче, мама, разумеется, не смогла удержаться от слез. Мне, если честно, тоже хотелось плакать, очень хотелось, до зуда в переносице хотелось, но – нельзя. Здесь нельзя, надо было поддержать маму, успокоить ее, отвлечь, а если получится – и развеселить. Тем более что Олежка был в сознании, хоть и слаб. Но он старательно поддерживал меня, даже шутить пытался, лишь бы мама не плакала, а отец не бледнел так страшно, до синевы.

Расспрашивать Олега, кто сотворил с ним такое, мы не стали. Видно было, что эта тема ему неприятна, а сил у нашего парня и так было с нос колибри.

Я смеялась, несла всякую чушь (а чуши очень нравится, когда ее носят), отвлекая маму, а перед глазами все время дрожала одна и та же картина – темный двор, переполненные мусорные контейнеры, насыпанный дворниками снежный сугроб, серый от грязи, он тает от потеков густой горячей крови, вытекающей из искореженного тела. Олежкиного тела.

В горле вдруг вспух комок, стало трудно дышать, сил сдерживать рвущийся наружу поток слез практически не осталось, и я, скорчив смешную гримаску, шепнула, что хочу в туалет.

И, не видя перед собой никого и ничего из-за прорвавшейся соленой пелены, выбежала вон. Надеюсь, они не заметят, что я не пошла в санузел, находившийся в палате брата.