Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

Короче говоря, из этой ситуации возможен только один выход. Самому поговорить с отцом. Если он откажется… а почему он должен отказаться?! Ведь возникшему из далекого прошлого дитяте ничего не надо. Ни денег, ни жилья. Варфоломее этого никогда не объяснить, но мужчина понять должен. Тем более академик. Сын приехал, чтобы отдать долги, не потому что на самом деле считает себя должником, а потому что только желанием их отдать можно доказать отсутствие претензий.

Мать говорила, что Никитой его назвали в честь деда, то есть отца Савелия Никитича. Вот вам еще одно доказательство.

Когда его приплюсуешь ко всем прочим, картина становится невыносимо прозрачной.

Все свои выходные Никита провел в укромном месте между двумя строительными вагончиками в наблюдении за хорошо знакомым подъездом. Пять или шесть раз имел возможность наблюдать милейшую Варфоломею Ивановну выходящей из него и столько же раз возвращающейся. Возможно, среди тех, кто появлялся из высокой деревянной двери, был и Никита-второй, брат младший. Но кто именно? Один, примерно двадцатилетний рослый симпатичный парень, долго казался наблюдателю похожим на его единокровного брата. Но однажды он при встрече с Варфоломеей подчеркнуто раскланялся. Никите пришлось признать — всего лишь сосед. Да и вообще, существует ли этот мифический Никита. Не мгновенная ли это выдумка, чтобы отпугнуть незваного гостя? Жена академика женщина, судя по всему, и изобретательная, и готовая на все. Придумала же она, не моргнув глазом, историю с просительными письмами матери. Этих писем не могло быть, потому что сын библиотекарши никогда ни в какой вуз поступать не собирался.

Отца он тоже за эти пять разрозненных дней наблюдения не обнаружил. Впрочем, — Никита достал из бумажника фотографию Савелия Никитича двадцатипятилетней давности — отец мог измениться за эти годы. Но не до такой же степени, чтобы обмануть любящий и специально нацеленный сыновний глаз!

Нет, академик или не выходил это время из квартиры, или не вернулся все еще из научной командировки. Американские лекции до сих пор держат его вдалеке от сына. Воронежский курган не отпускает, Пантикапей вцепился. Есть, к сожалению, и другие возможности. Он скрылся, услышав, что разыскивается каким-то сумасшедшим, выдающим себя за его сына. Никита отогнал эту мысль, помотав для верности головой. Может быть, лечится? Живет с другой бабой? Тогда почему так бесится эта?

Вопросов было очень много, но еще хуже было то, что ответов оказывалось еще больше. Что же все-таки происходит в этой семейке? Желание распутать этот ядовитый узел становилось просто обжигающим.

А это еще что?

Никита в очередной раз увидел Варфоломею Ивановну, но внутреннее вопрошание относилось не к ней, а к девушке, одного примерно с нею роста, черноволосой, одетой в длинный кожаный плащ, безбожно стянутый поясом для публичной демонстрации талии.

Сразу можно было сказать, что они давно знакомы. Всякий, кто понаблюдал бы за тем, как они беседуют, заподозрил бы, что они родственницы. Именно родственницы, а не подружки — слишком велика разница в возрасте. Тетка — племянница? Свекровь — невестка?

Скрылись за дверью.

Никита понял — это улов. Это добыча. Это нить, потянув за которую, и так далее.

Надо дождаться, когда носительница кожаного плаща выйдет обратно. Ее нельзя упустить, и он ее не упустит. Судя по всему, она бывает здесь нечасто.

Ждать Никита был готов сколько угодно, но втайне надеялся, что ночевать в дыре между вагончиками ему все же не придется. И холодновато, и неохота обращать на себя лишнее внимание. К тому же возле этих вагончиков каждый пьяный норовит освободить свой мочевой пузырь. Он уже охрип, отпугивая их кашлем. Да и к началу ночной работы неплохо бы успеть.

И ему повезло.

Кожаное пальто появилось примерно через час (выпили по чашечке кофе) и сосредоточенно двинулось по тротуару. Свернуло в арку. Никита выпрыгнул из засады и, на ходу разминая затекшие ноги, бросился следом.

Нельзя затевать фарс знакомства под окнами, из которых может выглянуть подозрительная старуха. Но, гонясь за конспирацией, можно было, не обладая настоящими сыщицкими навыками, упустить девушку.

Она направляется к метро. Слава богу, что не к такси.

В густонаселенном помещении Никита сократил дистанцию между собой и варфоломеевской родственницей шагов до десяти. Сел с нею в один вагон, проехал пять станций, косясь голубым глазом до боли в нем, как если бы перед ним была не беззаботная москвичка, а мечтающая уйти от слежки Мата Хари.

Самое трудное в деле знакомства — первые несколько слов. Дальше все или идет к черту, или идет как по маслу. Эти первые слова могут быть какими угодно, глупыми, странными, одно обязательно — короткими. Если окажутся остроумными, ничего больше желать нельзя.

В описываемом случае необходимо было соблюсти еще одно условие: объект ни в коем случае не должен почувствовать, что за волшебной случайностью знакомства стоит какая-то подготовка.